Э. Джеймс - Грей. Кристиан Грей о пятидесяти оттенках
– Я владелец компании. И ни перед кем не отчитываюсь. Должна бы и знать.
– А чем вы интересуетесь кроме работы? – поспешно спрашивает она, правильно расценив мою реакцию. Она понимает, что я злюсь, и, как ни странно, мне это приятно.
– У меня разнообразные интересы, мисс Стил. Очень разнообразные. – Перед мысленным взором мелькает она во всех видах в моей игровой комнате: распятая на кресте, привязанная за руки и за ноги на кровати, распластанная на скамье для порки… Подумать только, она снова заливается краской. Похоже, это защитный механизм.
– Но если вы так много работаете, как вы расслабляетесь?
– Расслабляюсь? – Слышать, как ее дерзкий ротик выговаривает это слово и странно, и забавно. Кстати, когда мне расслабляться? Она понятия не имеет, насколько у меня насыщенный график. Смотрит на меня широко распахнутыми наивными глазами, и я с удивлением размышляю над ее вопросом. Как же я расслабляюсь? Хожу под парусом, летаю на самолете, трахаюсь… проверяю пределы чувственности привлекательных брюнеток вроде нее, подчиняю их своей воле… Мне нравится причинять боль и полностью владеть – не важно чем или кем. Мне доставляет удовольствие контролировать – компании, людей, самого себя. Женщин… Во мне нет ничего нормального, детка. Но что бы я ни сделал, я никогда не чувствую себя расслабленным по-настоящему. Я мог бы показать тебе, как я расслабляюсь. При мысли об этом я ерзаю на кресле, хотя умудряюсь ответить складно, опустив несколько любимых увлечений.
– Вы инвестируете в производство. Зачем?
– Мне нравится созидать. Нравится узнавать, как устроены вещи, почему они работают, из чего сделаны. И особенно я люблю корабли. Что еще тут можно сказать?
– Получается, что вы прислушиваетесь к голосу сердца, а не к фактам и логике.
Сердце? У меня? Ну уж нет, детка. Мое сердце разбито и растоптано много лет назад. Жить без сердца не так уж плохо и уж точно намного легче. Так что в каком-то смысле мне даже сделали любезность, разбив его.
– Возможно. Хотя некоторые говорят, что у меня нет сердца.
– Почему?
– Потому что хорошо меня знают. – Выдаю ей насмешливую улыбку. Посмотрим, как ты впишешь такое в свое дурацкое детское интервью. Думаешь, меня можно узнать, задавая глупые вопросы? В сущности, никто не знает меня настолько хорошо. Разве только Елена. Интересно, что бы она сказала о малютке мисс Стил? Девчонка соткана из противоречий: застенчивая и нескладная, явно умна и при этом чертовски сексуальна. Интересно, сколько у нее было мужчин? И почему мне хочется всем им надавать по морде?
Ладно, признаю. Меня к ней здорово тянет.
Следующий вопрос она читает по бумажке:
– Вы легко сходитесь с людьми?
– Я очень замкнутый человек, мисс Стил. И многим готов пожертвовать, чтобы защитить свою личную жизнь. Поэтому редко даю интервью. При моем образе жизни и увлечениях я нуждаюсь в полной секретности.
– А почему вы согласились на этот раз?
– Потому что оказываю финансовую поддержку университету, и к тому же от мисс Кавана не так-то легко отделаться. Она просто мертвой хваткой вцепилась в мой отдел по связям с общественностью, а я уважаю такое упорство. Однако я рад, что брать интервью пришла ты, а не она.
– Вы также вкладываете деньги в сельскохозяйственные технологии. Почему вас интересует этот вопрос?
– Деньги нельзя есть, мисс Стил, а каждый шестой житель нашей планеты голодает. – Смотрю на нее с непроницаемым лицом. Конечно, это произвело на нее впечатление. Добренький миллиардер занимается благотворительностью. Можно расплакаться от умиления! Знай она, почему я это делаю, то на все посмотрела бы иначе. Голоса из прошлого не так-то легко заставить молчать, иногда для этого требуется накормить целый город.
– То есть вы делаете это из филантропии? Вас волнует проблема нехватки продовольствия? Хотите накормить всех голодных? – Она озадаченно смотрит на меня, будто я ребус, который нужно разгадать, но я ни в коем случае не желаю, чтобы она заглянула в мою темную душу. Одно только слово «голод» заставляет меня ожесточиться. Эта маленькая нахалка с чувственными губами не подозревает, к каким демонам прикасается. Это не ее дело. И это не обсуждается! Проехали, Грей.
– Это хороший бизнес, – бормочу я, изображая скуку, а сам только и думаю о том, как бы я позабавился с ее хорошеньким ротиком. Это помогает прогнать мысли о голоде. Закрыть демонов в аду. Да, ротик явно нуждается в дрессуре. Представляю ее на коленях передо мной. Заманчивая идея.
Она зачитывает следующий вопрос, отрывая меня от приятных фантазий.
– У вас есть своя философия? И если да, то в чем она заключается?
– Своей философии как таковой у меня нет. Ну разве что руководящий принцип – из Карнеги: «Тот, кто способен полностью владеть своим рассудком, овладеет всем, что принадлежит ему по праву». Я человек целеустремленный и самодостаточный. Мне нравится все держать под контролем: и себя, и тех, кто меня окружает.
– Так, значит, вам нравится владеть?
Да, детка. К примеру, я с удовольствием овладел бы тобой. А что, это идея! Почему бы и нет, черт возьми!
– Я хочу заслужить обладание, но в целом, да, нравится.
– Вы суперпотребитель?
В ее голосе звенит осуждение, и на меня снова накатывает раздражение. Как можно все понимать так неправильно? Суперпотребитель? Откуда она вообще это вытащила?
– Точно.
Она говорит как дочка богатых родителей, у которой есть все, о чем только можно мечтать, однако при ближайшем рассмотрении ее одежда оказывается дешевкой из магазинчика вроде «Олд Нэйви» или «Эйч-энд-Эм». Вряд ли она выросла в зажиточной семье.
А я мог бы тебе столько всего дать…
Черт, откуда взялась эта мысль?
Хотя, если подумать, мне нужна новая саба. Со времени расставания с Сюзанной прошло… сколько? Месяца два. Неудивительно, что я облизываюсь, глядя на эту девицу. Вымучиваю из себя милую улыбку. В потребительстве нет ничего дурного – в конце концов, именно оно и движет тем, что еще осталось от американской экономики. И, в конце концов, ей может даже понравиться.
– Вы приемный ребенок. Как это на вас повлияло?
Дурацкий вопрос! Неуместный и некорректный. Мои приемные родители стали для меня настоящим подарком судьбы, при этом, усыновив меня, они получили настоящее испытание. Попробуй справиться с таким чудовищем, как я, и ты поймешь. Но если бы не они… Останься я со шлюхой-наркоманкой – наверняка бы погиб. Однако тебе я об этом говорить не собираюсь. Отделываюсь ничего не значащей фразой, но девица продолжает настаивать и требует назвать возраст, в котором меня усыновили. Заткни ее, Грей!
– Эти данные можно почерпнуть из общедоступных источников, мисс Стил, – сурово заявляю я. Мне нравится то, что она вздрагивает, словно от боли.
Это ей тоже следовало бы знать. Теперь она раскаивается и смущенно заправляет прядку волос за ухо.
– У вас нет семьи, поскольку вы много работаете.
– Это не вопрос, – рявкаю я.
Девица в явном замешательстве, однако ей хватает ума извиниться и сформулировать вопрос:
– Вам пришлось пожертвовать семьей ради работы?
К чему мне семья?
– У меня есть семья. Брат, сестра и любящие родители. Никакой другой семьи мне не надо.
– Вы гей, мистер Грей?
Ни хрена себе!
Поверить не могу, что она брякнула это вслух! От злости я даже теряю дар речи. Ирония в том, что этот вопрос не решается задать никто из моих родных. Да как она посмела? Внезапно мне хочется вытащить ее из кресла, перебросить через колено и как следует выпороть, а потом трахнуть прямо на письменном столе со связанными за спиной руками. Это и будет ответ на ее дурацкий вопрос! Делаю глубокий вдох. К моей вящей радости она, похоже, и сама в ужасе от своей выходки, что, в общем-то, странно. Как будто она и не собиралась задавать этот вопрос.
– Нет, Анастейша, я не гей.
Поднимаю брови, сохраняя невозмутимое выражение лица. Анастейша. Прелестное имя. Мне нравится, как оно звучит.
– Прошу прощения. Тут так написано. – Снова она нервно заправляет волосы за ухо. Похоже, это у нее от смущения.
Неужели вопросы не ее? Я спрашиваю, и она бледнеет. Тайна раскрыта. Оказывается, неуместное любопытство присуще мисс Каване. Что ж, хорошо. Пусть Анастейша краснеет, тем более ей это так идет. Черт возьми, она действительно хороша, причем сама этого не осознает.
– Э… нет. Кейт, то есть мисс Кавана, дала мне список.
– Вы с ней вместе работаете в студенческой газете?
– Нет, она моя соседка по комнате.
Теперь понятно, почему у нее все идет вкривь и вкось. Задумчиво скребу подбородок, размышляя, задать ей жару или нет.
– Вы сами вызвались провести интервью? – спрашиваю я и в награду получаю кроткий взгляд: она явно нервничает в ожидании моей реакции. Я доволен эффектом, который на нее произвожу. Боль и страх. Вот что я хочу видеть. И немножко наслаждения.
