Эстер Росмэн - Без покаяния. Книга первая
— Что с твоей ногой? — Элиот знал, что она прекрасно его слышит, но она вытирала лицо полотенцем, проигнорировав прозвучавший вопрос. — Моник?
Она продолжала молчать. Джамна метался по веранде, продолжая беспорядочно, как сумасшедший, скрести веником пол. Покраснев от ярости, Элиот встал и подошел к двери ванной.
— Джамна и я, мы оба хотели бы знать, откуда у тебя синяк.
Моник, приблизив лицо к зеркалу, исследовала состояние кожи.
— Передай Джамне, что это не его собачье дело.
— Так и передать? Именно в этих словах?
— Делай, что хочешь, только отвяжись от меня.
Он стоял в дверном проеме и не собирался отступать.
— Может, хотя бы мне скажешь, где ты обзавелась таким украшением?
Моник повернулась, сложив руки под своими пышными грудями.
— А может, это и не твое долбаное дело?
— Тебе видней.
— Ну и пошел к черту!
Она уже начала отворачиваться, но Элиот шагнул к ней и схватил за руку, Моник вырвалась, и, когда он снова схватил руку, глаза ее вспыхнули, и он получил жесткую пощечину, отвешенную ее свободной рукой. Элиот вернул ей пощечину, и тоже жестко.
Она схватилась рукой за челюсть.
— Ты сукин сын!
— Скажи, кто тебя поимел? Я его знаю или ты подцепила его на улице?
Глаза ее сузилась.
— Ох, ну конечно, я подцепила его на улице.
Она прошла мимо него и вернулась в спальню.
Моник, несомненно, видела переволновавшегося Джамну, усердно изображающего, что он трудится. И все же она позволила себе в самом центре комнаты произвести некий пируэт, повернувшись лицом к Элиоту.
— Мне сегодня чертовски везет. Все только и делают, что любуются на меня в голом виде. — Элиот стоял и свирепо смотрел на нее. — Что ты об этом думаешь, Элиот? Каковы ощущения мужа, знающего, что его жена держит таких слуг, которые счастливы только тогда, когда она голой болтается по комнатам? Это не возбуждает тебя? Ну, скажи, господин мой и повелитель, не возбуждает?
Она ухмыльнулась и пошла к нему, дико возбуждая его своими неторопливыми движениями. Бедра ее, на радость слуге, покачивались, а на губах играла издевательская улыбка. Элиот ненавидел ее так сильно, как только мужчина может ненавидеть женщину, и все же она была права — он вожделел ее так, как никогда ни одну женщину из всех, кого знал.
— Я начинаю беспокоиться насчет тебя, — сказала она, зажав в ладонь его галстук. — И огорчилась бы, если бы ты это утратил.
Она коснулась прохладной рукой его шеи, потом легонько проскребла ногтями по подбородку. Он не шевельнулся, но по всему его телу прошла волна дрожи. Моник придвинулась ближе. Он видел за ее плечом, как Джамна уставился в окно. Моник гладила его грудь обеими руками.
— Так что вы решили, сэр? Могу я что-нибудь сделать для вас?
Элиот видел, что она затеяла свое представление не только для него, но и для Джамны тоже. Вероятно, это еще один способ выразить презрение.
— Проститутки не отказываются обслуживать тебя, Элиот? — Рука ее поползла вниз. — Кажется, они именно так делают, разве нет? А что это за бугор появился у тебя в штанах? — И она начала поглаживать его, наслаждаясь тем, как растет его возбуждение. Джамна, забыв все веники на свете, окаменел за окном. Элиот ненавидел его. Он ненавидел себя за то, что хотел эту женщину. — Ну, давай же, Элиот, придумаем что-нибудь, как в добрые старые времена, — мурлыкала она. — Ну? У тебя есть свежие идеи? Придумай какой-нибудь остроумный способ потрахаться, натяни меня как-нибудь по-новому.
Элиот понимал, что должен резко прервать весь этот спектакль, но в то же время не хотел его прерывать. Он понимал: это ее месть. И боролся с вожделением, говоря себе, что она презренна, что она недостойна… В конце концов он схватил ее руку и отстранил от себя.
— Ох, ох, ох! — сказала она. — Он пытается расхотеть меня. Может, ты хочешь посмотреть, как меня будет трахать Джамна? Кажется, это именно то, о чем ты думаешь, разве нет? Вообще-то наблюдать, наверное, гораздо приятнее.
— Ты тошнотворна.
— Ну да, я тошнотворна, зато ты у нас весьма аппетитненький. Скажи, сколько ты поимел проституток? А-а? Они делали тебе так? — Рот ее округлился. — Никогда не думала об этом способе. А ты?
Элиот приказал себе уйти, но презрение не пересиливало желания, несмотря на то что намного превосходило его. Моник заглянула ему в глаза, чувствуя, что всецело овладела им. И он знал, что она знает это. Тем временем Моник принялась за его ширинку, медленно расстегнула молнию, вскоре брюки его свалились на пол…
В какой-то момент она отстранилась и отступила к кровати, не забыв при этом взглянуть в окно, проверяя, не покинул ли Джамна зрительного зала. Затем легла на спину, расставила ноги и начал ласкать свою грудь.
— Достаточно ли ты мужик, чтобы трахнуть меня при Рэксе?
Сняв трусы, Элиот подошел к ней, видя, как жадно она на него смотрит.
— Надеюсь, ты не будешь возражать, если я закрою глаза и буду воображать себе кого-то другого, — сказала она. — Не обижайся, но этот прием мне очень нравится. Только еще не придумала — кого.
Холод бешенства пронизал его. Моник, наблюдая, рассмеялась. Вдруг она вскочила, бросилась к нему, обхватила его голову и неистово начала целовать. Задев зубами его губу, она ранила его до крови. Затем увлекла с собой на постель и сквозь зубы проговорила:
— Трахни же меня, ты, сучий сын!
Ноги ее охватили его, ногти царапали его плечи, а голову она откинула в сторону, закрыв глаза. Она изнемогала от желания, и он легко проскользнул в ее влажную глубину, заставив ее застонать.
Он трамбовал ее с тупостью гидравлического пресса, пока она не начала вскрикивать, а лицо ее не исказилось от боли. Кровь капала с его губы ей на грудь. Она принимала его мстительное наказание, руки ее свалились с его плеч и упали рядом с телом. Но он знал, что ни о ком другом она, конечно, не думает…
Взглянув в окно, Элиот увидел Джамну, вылупившегося на них без всякой утайки.
— Пошел вон отсюда! — крикнул он.
Джамна мгновенно исчез, а Моник рассмеялась.
— Ты просто не хочешь ни с кем поделиться мною, правда, дорогой?
Через минуту они оба пришли к завершению. Элиот обмяк, лежа на ней. Она немного потерпела его тяжесть, а потом сказала:
— Давай, слазь с меня.
Элиот встал. И сразу же подошел к окну, чтобы убедиться, что Джамна действительно исчез. Потом оглянулся на жену. Тело ее влажно поблескивало, щеки все еще горели. С отвращением глядя на него, она сказала:
— Говорила и буду говорить: катись к черту!
Затем встала и удалилась в ванную.
