Антон Ярев - Цветом света
– Заткнись, сука! – сказали мне, хотя я молчала. – Давай деньги!
Я даже не успела как следует разглядеть напавшего на меня – лицо его странно дернулось, он отлетел в сторону, меня забрызгало чем-то горячим. Я зажмурилась, одновременно с этим услышала выстрел и испуганный вопль. Кто-то схватил меня за руку и крикнул:
– Майк, где второй? Ушел? Давай машину!
Я открыла глаза:
– Не надо!
– Надо, надо, успокойтесь!
Меня бережно усадили в потасканный джип. Рядом, на заднее сидение перенесли бессознательного Кливленда. После него сел тот человек, что со мной разговаривал – похожий на молодого итальянца из третьей серии «Крестного отца». Другие двое забрались в джип спереди, и машина понеслась.
– Прежде всего, успокойтесь. Приятеля вашего, мы отвезем сейчас в больницу. Вот ключи от вашего «Форда», – он протянул мне ключи. – А куда вас отвезти?
Я плохо понимала, что мне говорят. Я была в шоке.
– Все будет в порядке. Я думаю, второй бандит не станет вас искать. Теперь он будет бояться, чтобы его не нашли, – улыбнулся итальянец и поглядел вперед: – А может, найти его, Майк? Пусть возместит моральный ущерб.
Крепыш рядом с шофером молчал и не оборачивался. Итальянец подал мне платок:
– У вас все лицо в крови…
Так я познакомилась с Гречишниковым. Кливленда пристроили в больницу с диагнозом: сотрясение мозга при падении с лестницы. Меня тоже залечили: продезинфицировали порез от ножа на шее и наложили пластырь. Джип оказался тех бандитов, которые на нас напали. Его оставили с открытыми дверьми у обочины, рядом с больницей. У Гречишникова был, естественно, «шестисотый», я не заметила, как он все это время следовал за нами.
– Так куда же вас отвезти? – снова спросил Александр.
Я больше не боялась, но не хотела, чтобы меня довезли пусть даже до парка, в котором скрывался бордель:
– Спасибо. Я сама доберусь.
– Вот этого я обещать не могу. Как вы поведете машину в таком состоянии?
– Я не умею водить машину.
– Тем более. Ну, так куда мы едем?
– Я была в гостинице, чтобы снять там номер. Номеров не оказалось, – соврала я.
– Ну, это они покривили душой!..
Администратор меня прекрасно знал, он сегодня уже получил свой процент с пяти сделок. Я ему подмигнула. Номеров и в самом деле больше не оказалось даже для уважаемого Александра Эмильевича.
– А зачем мне еще один номер? Разве мой недостаточно вместителен? Вы не будете возражать, Женя?
Я не возражала. Гречишников дал администратору сто баксов. Потом был ресторан, мы танцевали с Александром медленный танец, а после – уже под утро – наступила ночь…
Ни разу за неполных девять лет моей постыдной практики я не получала удовольствия от секса. Александр не воспринимал меня как проститутку, не заплатил мне деньги, но это дорогого стоило. Я, наконец, поняла, чего меня еще лишили покойные Олежек и Карпатов, поняла и долго соображала, что же мне с моим пониманием делать.
А на следующий день Гречишников уехал по своим делам. Связаться мне было не с кем: и Болт, и Кливленд в больнице. Надо было возвращаться в бордель, тогда бы я потеряла Александра. И я осталась в гостинице. Гречишников намеревался пробыть в Москве еще неделю. То, что мы творили – просто праздник. Так счастлива, казалось, я никогда не была… И каждый новый день приближал конец. Каждый день я набирала номер телефона Болта, а тот не отвечал. Но все было намного проще: обо мне хозяину доложили через того же администратора гостиницы…
Это случилось на шестые сутки. Приехал Александр. Впервые он был холоден, не взглянул на меня, подошел к окну:
– У меня возникли проблемы. Небольшие, но никак не предусмотренные.
Сердце упало.
– Это связано со мной? – спросила я.
– Да, – он обернулся. – Перчик.
Кто бы мог подумать: меня это обидело! Имя, к которому я привыкла за последние годы, с его губ – было кощунством! Но я взяла себя в руки:
– Мне уходить?
Александр подошел:
– Ты очень странная. Загадочная. Таких женщин я не встречал. Не думал, что… – он замолчал.
– Что шлюха может быть такой? Да, наверное, я оригинальная особь! – и я поднялась, чтобы выйти.
– Постой. Я просил подождать тех людей, что за тобой пришли. Заплатил им по их требованиям. Мне обещали – с тобой ничего не сделают. Это правда?
– Я приношу много денег.
– Очень?
– Я даже не знаю, – чем больше я с ним говорила, тем больше хотелось плакать.
Александр заметил.
– Расскажи мне.
И я рассказала, может быть, не так много, как сейчас, но достаточно, чтобы понять, насколько я «обожаю» свою жизнь. Как я тогда ревела! Оказалось, прежде я ничего не вспоминала из того, что со мной было, и каждый виток моей истории вызывал бурный поток слез.
– Ясно, – остановил Александр. – Нарочно не придумаешь. Посмотри на меня.
Он вытер мне лицо.
– Есть предложение. Я еще молод, богат, женат. То, что случилось между нами, в жизни случается не часто. Если ты согласна быть моей любовницей, я заберу тебя с собой в Питер.
Гречишников был откровенно жесток, но для меня слова его прозвучали рождественской ораторией. Я не могла не согласиться. Он выскочил из номера…
Разбудил меня Майк. Должно быть, я уснула от долгого ожидания и усталости, рухнувших на меня с последними событиями.
– Собирайся, – бросил он.
– Куда?
– Мы уезжаем.
– А Саша?
– Он поручил мне отвезти тебя, а сам приедет послезавтра. В Москве у него еще дела не закончены…
Вот так неожиданно я оказалась в Санкт-Петербурге. Город мне понравился в первый же день, несмотря на сырой воздух и низкое серое небо. Он совсем не походил на Москву: благородная осанка, прекрасное лицо, а в душе ни единого человека из тех, кто меня знал. Ушли в прошлое сутенеры, скользкие гостиничные служащие, невидимые хозяева, похотливые мужики… и женщины – а какие они? – никогда не задумывалась. Бессильные? Глупые? Проклятые? Все равно – прощайте…
Сначала я жила в офисе Александра, на Московском (ирония судьбы – столица не хотела так сразу меня отпускать), но приехал Гречишников и снял мне квартиру на Васильевском острове, накупил туда разной одежды и утвари. В своих запросах я старалась быть скромной, Саша смеялся надо мной. Потом я выяснила, что тратил он гораздо больше:
– Раз в месяц я должен класть деньги на определенный счет в банке, – ответил Гречишников. – Они отказались тебя продать.
– Во сколько я обхожусь?
– Не беспокойся. Не хочу, чтобы ты считала себя обязанной. А с этим «пунктом проката» я как-нибудь разберусь.
– Ты разговаривал с кем? С самим Коровкиным?
– Нет, это был Гумбольдт…
