Донна Кауфман - Буря в раю
– Ты рассказала ему о Френни?
Джек тяжело дышал; сердце билось как сумасшедшее. Попадись ему сейчас отец Эйприл – Джек, кажется, разорвал бы его в клочки! Он и сам не заметил, как из внимательного, но беспристрастного слушателя превратился в разъяренного мстителя.
– Нет. У меня не было такой возможности, – добавила она в ответ на немой вопрос Джека. – Отец больше не хотел меня слушать. Но я не могла оставить все как есть. Не могла жить так, словно ничего не случилось.
– И ты подала в суд? Одна, без всякой поддержки?
Эйприл по-прежнему сидела, гордо расправив плечи, но глаза ее потухли, налились холодным, безнадежным отчаянием.
– Да, это я и сделала.
– Не говори больше ничего!
Эйприл изумленно расширила глаза, пораженная этой внезапной и страстной мольбой. В следующий миг ее удивление сменилось гневом; она хотела вскочить, но Джек крепко сжал ее руку.
– Нет, Эйприл!.. И ты могла подумать, что мне стыдно слушать дальше? Боже, конечно, нет!
Левой рукой он взял ее за подбородок и развернул лицом к себе. Глаза Эйприл пылали гневом – и отлично, он тоже был вне себя.
– Мне случалось слышать и не такое. У меня на глазах совершались такие трагедии, которых ты и вообразить не можешь! Знаешь, меня не так-то легко испугать!
В глазах Эйприл мелькнул страх. Джек поспешно выпустил ее подбородок и прижал ее к себе – так крепко, как только мог. Никогда еще – даже прошлой ночью – они не были так близки друг к другу.
Эйприл не противилась его жарким объятиям; напротив, сама прильнула к нему, словно спасая свою жизнь.
– Солнышко, я ведь журналист, – нежно прошептал Джек.
Эйприл невольно напряглась. Это не удивило и не обидело Джека; он понимал, почему Эйприл испытывает предубеждение против журналистов, и не мог ее осуждать. Подождав, пока она расслабится, он тихо продолжал:
– Я журналист и знаю, как решались подобные дела десять лет назад. Тебя и твою семью облили грязью; адвокаты копались в твоих студенческих и школьных годах, а писаки из бульварных листков задавали тебе скабрезные вопросы. А от дорогого папочки, я думаю, помощи было мало.
«Черт бы его побрал, – думал Джек, – этот ублюдок предал дочь именно тогда, когда она больше всего нуждалась в защите!»
– Ему было не до меня, – горько ответила Эйприл, – он спасал свою репутацию.
– Бедная моя!.. И тогда ты бросилась к дедушке в Мексику, чтобы успокоиться и залечить раны… – Он откинулся назад, по-прежнему обнимая Эйприл за плечи, и взглянул ей в лицо. – Боже, ты необыкновенная женщина! Ты вынесла все это и не сломалась, более того – сумела встать на ноги и добиться успеха!
Эйприл молчала; глаза ее наполнились слезами.
– Будь он проклят! Будь прокляты они оба! – Джек крепко, до боли сжал ее плечи. – Чем мне помочь тебе, Эйприл? Ты знаешь, то, что я чувствую к тебе…
– Не надо!
Джек ошарашено замолк.
– Чего не надо?
– Подожди. История еще не кончена.
– Эйприл, стоит ли вспоминать этот суд. Я и так готов убить себя за то, что заставил тебя пережить все это снова!
Эйприл медленно покачала головой. На лице ее застыла маска боли и отчаяния.
– Нет, я не об этом. Ты должен знать… этот человек… это был Алан Маркхем.
– Кто такой Ала… Ах, черт! Тебя домогался сенатор Алан Маркхем? – Джек вскочил с дивана, не в силах усидеть на месте.
– Да. Только он уже не сенатор. Он метит в президенты. – Эйприл встала и подошла к окну. – А мой отец ведет его предвыборную кампанию.
Джек потер лоб. Теперь разрозненные куски головоломки наконец-то сложились для него в целостную и понятную картину.
– Если эта история всплывет на свет божий, Маркхему придется худо! Подожди-ка: твой отец не помогал ему деньгами во время процесса?
Эйприл обернулась.
– Нет. Но не потому, что не хотел. Просто в тот момент у него не было свободных средств. – Как видно, Эйприл не питала иллюзий насчет своего отца.
– Но почему я не помню этой истории?
– Десять лет – долгий срок. И потом, ты в это время мог быть за границей.
– Может быть… – Джек наморщил лоб. – Да нет. Я мог быть за границей, но Франклин-то точно оставался в Штатах! Однако фамилия Морган…
– А как насчет де ла Торре?
Джек хлопнул себя по лбу:
– Так ты…
– Эйприл Мария де ла Торре. Морган – девичья фамилия моей матери. Я взяла ее, приехав в Мексику: мне подумалось, что так будет удобнее. Я не хотела, чтобы местные жители связывали мое имя с тем скандалом; это могло бы расстроить дедушку.
– Я уверен, он бы и внимания не обратил, – тихо ответил Джек.
Эйприл резко повернулась к нему.
– Ты-то откуда знаешь?
Джек отшатнулся, словно получил пощечину. Неужели она по-прежнему ему не доверяет?
– Понимаешь, каждый раз, когда ты говоришь о своем деде, лицо у тебя становится наивным и мечтательным, словно у маленькой девочки. – Эйприл подняла брови, и Джек улыбнулся в ответ. – Да, Эйприл, да. Ты не совсем разучилась радоваться жизни, и, думаю, за это нужно благодарить твоего дедушку.
Плечи Эйприл поникли. Джек шагнул было к ней, но вовремя вспомнил, что должен держать себя в руках.
– Иди ко мне!
Он не протянул к ней рук – сейчас она должна была принять решение сама. Не то чтобы Джек устраивал Эйприл испытание, он вовсе не обдумывал того, что делает, и в своих действиях руководствовался чем угодно, кроме сухого расчета. Он просто знал, что сейчас Эйприл сама должна подойти к нему.
– И что будет?
От этой отчаянной попытки «подстраховаться» у Джека защипало в глазах, и он поклялся про себя, что закончит дело, начатое дедушкой Эйприл.
– Честно? – Он улыбнулся во весь рот и получил в ответ робкую улыбку. – Только подойди поближе, а уж я позабочусь о том, чтобы это чудное мечтательное выражение появлялось у тебя на лице всякий раз при мысли обо мне.
– Ах ты нахал! – взвизгнула Эйприл и бросилась вперед – прямо в его гостеприимные объятия.
Джек подхватил ее на руки и покрыл поцелуями. Своими ласками он пытался выразить все обуревающие его чувства, но вскоре понял, что поцелуев для этого недостаточно.
– Кофейный столик или кровать?
Эйприл не сразу поняла смысла вопроса. Когда же поняла, щеки ее вспыхнули жарким пламенем – но не стыда, а желания.
– Кровать.
С этим словом она взглянула Джеку в лицо и увидела, как его зеленые глаза потемнели от страсти, а зрачки стремительно расширились.
Одной рукой Джек подхватил ее под коленки, а другой прижал к своей груди. Распахнув дверь ногой, он внес Эйприл в спальню и поставил на пол в изножье необъятной кровати.
– Знаешь, как тяжело мне было прощаться с тобой прошлой ночью?
Эйприл радостно улыбнулась в ответ. Впервые за многие годы она чувствовала себя легко и свободно.
