Нэнси Бартоломью - Твое смеющееся сердце
— Банановый пудинг, говоришь? Со сливками? — Джимми вдруг прослезился, рука, сжимавшая горлышко пивной бутылки, задрожала. — Ох, Мэгги, как же мне будет не хватать твоей стряпни!
Я присела рядом с ним. Вернелл наблюдал за Джимми, как за диковинным насекомым. По его представлениям, мужчина не должен распускать нюни даже в подпитии.
— Ну зачем ты так, Джимми! Ты же знаешь, что Вернелл просто шутит, когда дразнит тебя, что ты слишком часто у нас обедаешь. — Джимми и впрямь ел с нами едва ли не чаще, чем с собственной мамочкой, но я ничего не имела против. — Мы всегда рады тебя видеть, правда, Вернелл? — Я выразительно посмотрела на мужа, он пробурчал что-то невнятное, по-прежнему глядя на Джимми, как охотничья собака на скунса.
— Нет, ребята, все, — с какой-то даже злобой воскликнул Джимми. — Я женюсь. В следующую субботу.
Это заявление наконец проняло Вернелла.
— Так вот оно в чем дело! — закричал он. — То-то ты так расчувствовался! Значит, решил-таки расстаться со своей холостяцкой свободой? — Вернелл издал боевой клич индейцев. — Ну и кто же тюремщик, то есть, извиняюсь, счастливая невеста?
Я встала и потянула Джимми за руку.
— Давайте поговорим об этом за обедом, — предложила я. — Джимми, когда ты последний раз ел?
— Не помню. — Его голос не показался мне похожим на голос счастливого жениха.
— Ну вот видишь? В этом все дело. Тебе нужно перекусить, не может же человек сидеть на одном пиве.
Мы с Джимми отправились на кухню, Вернелл пошел за нами, держась на порядочном расстоянии — на случай если его братец снова расчувствуется. Братья уселись за стол друг против друга, предоставив мне бегать по нашей просторной кухне, собирая на стол тарелки и приборы. В комнате витали аппетитные запахи жареного цыпленка и теплого кукурузного хлеба. Я всегда любила это время перед обедом — аппетитные запахи и звон посуды создают ощущение уюта, как бы вытесняя реальную жизнь дома, где слишком много напряжения и слишком мало любви между супругами.
Я занялась делом, стараясь не мешать братьям поговорить, но скоро поняла, что Джимми следит за каждым моим движением и специально говорит громче, чтобы я могла его слышать. У меня появилось неприятное предчувствие насчет его помолвки, и чем дольше я слушала, тем больше оно крепло.
— Ее зовут Роксана, — говорил Джимми, — она вдова. Мы познакомились… — Он упомянул название бара, прославившегося тем, что ни одна субботняя ночь не обходится там без пьяной драки.
«Хорошенькое местечко для знакомства с женщиной», — подумала я.
— Раньше Роксана каталась на роликовых коньках, выступала за «Рокеттс», но однажды на соревнованиях ей подставили подножку, она разорвала связки в колене и была вынуждена уйти из спорта.
— Джимми, вы давно знакомы? — не удержавшись, я вмешалась в разговор.
— Четыре недели, по-моему, достаточно давно. Я знаю, вы скажете, что за четыре недели человека не узнаешь, но я уже все знаю. Роксана — та женщина, на которой я хочу жениться.
Вернелл захихикал, но Джимми и глазом не моргнул. В любое другое время он бы оскорбился и бросился на брата с кулаками, но сейчас мнение Вернелла его, похоже, не волновало.
— Ты ее любишь? Ты хотя бы познакомился с ее родными? — не унималась я. Джимми вздохнул:
— Мэгги, время пришло. Не могу же я ждать до бесконечности, мне пора жениться.
В отличие от Вернелла я все поняла. Джимми женится от отчаяния и одиночества. Он в конце концов перестал ждать и надеяться, что я брошу Вернелла и выйду замуж за него. В тот вечер я старалась образумить своего глупого деверя, но в присутствии Вернелла не могла говорить открыто. Позже я всю неделю пыталась встретиться с Джимми наедине, но он меня избегал. Знал, что я стану отговаривать его от женитьбы на Роксане, бывшей спортсменке, у которой он стал бы третьим мужем.
В следующий раз я увиделась с Джимми только вечером накануне свадьбы. Тогда-то и разразился скандал, и именно в тот вечер стало ясно: нам с Роксаной никогда не подружиться.
Репетиция свадьбы, второпях устроенная миссис Спайви, проходила в клубе «Ужин в сумерках», расположенном на двадцать девятом шоссе, на выезде из города по направлению к Ридсвиллу. Место выбрали по двум причинам. Во-первых, это был любимый ресторанчик Спайви-старших, где они часто ужинали по субботам, а во-вторых — единственное место, где они, как постоянные клиенты, могли снять зал за такой короткий срок.
«Ужин в сумерках» был открыт вскоре после Второй мировой войны, поначалу как танцевальный клуб для жителей Гринсборо, возвращающихся в родной город с фронта. За сорок с лишним лет заведение не сильно изменилось. Местный ансамбль все так же играл популярные мелодии послевоенных лет, причем большинство музыкантов работали в клубе со дня его открытия. Массивная входная дверь, обитая кожей, была украшена вензелем из заглавных букв названия клуба, выложенных латунными шляпками гвоздей.
Миссис Спайви обсуждала детали организации вечера лично с Тревисом Дином, которому уже перевалило за семьдесят. Для перевозки гостей был нанят автобус. Главным украшением стола должен был стать торт, изготовленный в старейшей в городе кондитерской «У Флоры». Торт был спрятан в огромной белой коробке. Миссис Спайви заверила нас, что этот вечер запомнится нам надолго. То обстоятельство, что будущая невестка не нравилась ей ни внешне, ни по характеру, по-видимому, никак не повлияло на программу вечера. Миссис Спайви была счастлива уже потому, что Джимми просто женится. По мнению матери Джимми, холостой сын, которому перевалило за тридцать, бросал тень на свою мать и заставлял подозревать ее в каких-то недостатках, а у нее, разумеется, недостатков не могло быть в принципе. Она почти сорок три года проработала на мельницах, дослужившись до должности начальника смены, и никогда никому и ни в чем не давала спуску, в том числе и сыновьям, и своему слабохарактерному мужу Вернеллу-старшему. Крупная, широкоплечая миссис Спайви красила волосы в рыжий цвет, носила огромные очки, на пальцах ее сверкали массивные кольца с огромными цирконами.
На нашей подъездной аллее в Окридже автобус появился за сорок минут до начала торжества в «Ужине в сумерках». Из-за того что автобус, в свое время переоборудованный из школьного, был снабжен баром и вместе с гостями ехал бармен, все гости и сама устроительница торжества миссис Спайви были уже в изрядном подпитии.
Когда Вернелл вошел в автобус и увидел, что отстал от остальных, он сразу же направился к барной стойке наверстывать упущенное. Я остановилась возле водителя и огляделась.
