Барбара Новак - К черту любовь!
– Что?
– Да, я все знаю. Уже давно.
– Давно?
– Да, – ответила Викки. – Ну так и что из этого? Ты гомосексуалист, и ты безнадежно влюблен в Кэтчера Блока. – Она пожала плечами. – Но это не препятствие для нашей женитьбы.
– ЧТО?
В этот момент, по словам Викки, Питер выглядел так, будто его вот-вот хватит удар.
– Я НЕ… – Он посмотрел по сторонам и чуть-чуть понизил голос. – Я не гомосексуалист!
– Ну же, Питер, довольно притворяться! – сказала Викки, устав от этой игры. – Сначала ты готовишь для Кэтча в его квартире, потом эта фотография родителей Кэтча в твоей квартире… Поверь, если бы этому было какое-то другое объяснение, то я бы его уже нашла! – Она хихикнула. – Хотя в какой-то момент я даже убедила себя, что вся наша жизнь – это большой шутовской сексуальный балаган и что, возможно, ты поменялся ключами со своим ведущим журналистом, чтобы заманить меня в его холостяцкое логово и соблазнить!
Питер схватил Викки за руки и, кивая как болванчик, жалобно промямлил:
– Да, это так! Я действительно поменялся с ним ключами.
Викки закатила глаза.
– О, Питер, перестань! Если ты не из-за этого чувствуешь себя виноватым, то тогда из-за чего?
– Из-за того, что Кэтчер Блок все это время обманывал Барбару Новак, для того чтобы написать скандальное публичное признание, разоблачающее ее! – выпалил он.
– Что?
Викки позже записала в дневнике, что эта новость привела ее в полнейшее негодование. (Спасибо, Викки!)
– И ты все это время знал об обмане? – Она смотрела на него как прокурор на допросе.
Питер моргнул – и кивнул с несчастным видом.
Извините, но в этом месте мне пришлось вычеркнуть некоторые слова и выражения. Думаю, достаточно будет сказать, что мой спокойный, уравновешенный издатель дала волю чувствам.
– Где они? – призвала она Питера к немедленному ответу.
– У него… э-э-э, у меня дома!.. У него дома, – наконец признался он.
Викки поднялась с пола со всей грациозностью, на которую только способна женщина в узкой юбке, корсете и на высоких каблуках.
Она с яростью смотрела вниз на мужчину, в которого, как ей казалось, была влюблена.
– Прощай, Питер! – решительно отрезала Викки. – Свадьба отменяется!
Она схватила свою накидку и выбежала на улицу, чтобы поймать такси.
Питер неуклюже поднялся, немного прихрамывая, так как его левая нога затекла, и закричал:
– Эй, где гейша? Мне нужны ботинки!
Кэтчер
– Давай проверим, правильно ли я разобрался с этими кнопками, – растягивая гласные, протянул я. – Первая кнопка для света, вторая – для граммофона. Ты не возражаешь, если мы задержимся здесь еще чуть-чуть?
– Я не против, если ты этого хочешь, Зип, – ответила Барбара.
– Хорошо, тогда остаемся. – Мы сидели на диване в моей квартире, попивая шампанское. – Итак, первая кнопка приглушает свет, вторая – включает музыку.
Есть! Комната погрузилась в полумрак, и зазвучала приятная и легкая мелодия.
Я нажал на третью кнопку на панели, и диван, на котором мы сидели, автоматически разложился. Мы долго смеялись, поднимали ноги в воздух, а потом затихли, лежа рядом бок о бок.
Барбара и я одновременно повернули головы и посмотрели друг на друга. Я снял очки Зипа и заглянул ей в глаза. Затем протянул палец к ее лицу.
– У тебя ресничка… – прошептал я, нежно дотронувшись до ее щеки, после чего поддел ресничку пальцем, поднес ее к губам Барбары и сказал: – Загадай желание.
Не отрывая от меня взгляда, она загадала желание, подула на ресничку и улыбнулась.
– Что? – спросил я.
– Забавно… То, как ты сказал «ресничка». Будто у тебя какой-то другой акцент.
Я быстро надел очки Зипа на нос.
– Да, забавно, – старательно растягивая гласные, сказал я. Нужно быть осторожным и не выходить из роли до конца. – Этот диван тоже забавная штука. Похоже, мы действительно в типичной берлоге холостяка, наполненной всяческими штучками, чтобы соблазнить женщину и создать нужное настроение.
– А ты в настроении, Зип? – спросила меня Барбара.
– Да, Барбара, я в настроении, – честно ответил я и обнял ее.
Музыка, как мне показалось, заиграла чуть громче. Некоторое время мы страстно целовались, пока наконец Барбара, задыхаясь, не откинула голову назад. Я поцеловал ее в шею и укусил за ушко, заставив забиться в агонии страсти.
– Дорогой, нет! Пожалуйста! – закричала она.
– Нет? Ты так долго ждала этого и теперь говоришь «нет»?
– Да! – задыхаясь, произнесла она. – Я хочу кое-что тебе сказать…
Я изменил положение, поцеловал ее в глаза и незаметно нажал кнопку записи на панели. Наш разговор стал записываться на пленку.
– Да, Барбара Новак, скажи мне все и сейчас, – сказал я нарочито громко, чтобы меня было слышно в микрофон.
Борясь с волнением, Барбара наконец решилась на признание:
– Я… люблю… тебя.
– Скажи мне, как сильно ты меня любишь, Барбара Новак, – настаивал я на продолжении и подул ей в ушко. Она глубоко вздохнула.
– Очень сильно… слишком сильно, чтобы заниматься с тобой сексом!
Я поцеловал ее.
– Ах, ну конечно же… – сказал я, целуя ее еще раз, – и это потому, что ты – Барбара Новак… – и еще раз, – автор знаменитой теории «К черту любовь»… – и еще раз, – согласно которой секс и любовь нельзя смешивать…
– Нет. Вовсе не по этой причине я прошу тебя остановиться. Я прошу об этом, потому что слишком тебя люблю и не хочу заниматься с тобой сексом без любви, – прошептала она. – Я хочу того, чего хочет любая женщина – любви и счастливого замужества. Я не исповедую принципы своей теории «К черту любовь». Я не та женщина, за которую ты меня принимаешь.
– О, ты как раз та женщина, за которую я тебя принимаю. Продолжай, детка. Скажи мне, что на самом деле ты не хочешь равенства с мужчинами на рынке труда…
Следя одним глазом за проигрывателем, я поцеловал ее чуть ниже шеи, около груди. Она застонала от удовольствия.
Я лежал на диване поверх Барбары, когда вдруг услышал какой-то странный звук, похожий на звяканье ключей в замке. Вслед за этим дверь распахнулась и в квартиру вошла Гвендолин.
– Кэтчер Блок! – закричала она.
От неожиданности я подался вперед и задел локтем одну из кнопок. Иголка проигрывателя с резким звуком царапнула пластинку, а в комнате загорелся яркий свет. Я немедленно скатился с Барбары, но, ввиду того что Гвендолин застукала нас в весьма пикантной ситуации, я пока не мог встать и поприветствовать ее… должным образом.
– Ты становишься небрежным, – сказала она. – Оставляешь ключ снаружи, когда внезапное появление посторонних так некстати.
Я взглянул на Барбару. Она отвернулась, но пристально наблюдала за мной, чуть повернув голову.
