Кэтрин Куксон - Время перемен
– Ты… ты правильно сделала, Рут. Я сейчас зайду к нему. – Она вошла в свою комнату. Постояв некоторое время перед зеркалом, закрыла глаза и отвернулась. И затем из спальни поднялась в детскую.
Как всегда первым ей навстречу выбежал Бенджамин.
– Мама, а у Тиннена круп, – звонко объявил он.
– Сколько раз я говорила тебе, Бенджамин, – строго произнесла Барбара, глядя на сына сверху вниз. – Ты же можешь выговорить имя Джонатан, если захочешь… скажи: «Джонатан».
Бен вскинул голову, улыбка сошла с его лица.
– Тиннен, – упрямо повторил он, не отводя глаз.
Барбара знала, что его не переупрямить, и не стала настаивать, тем более в присутствии Рут.
– У Джонатана не круп, а простуда. – Она обошла Бена и прошла в детскую спальню, взяв за руку появившегося на пороге Гарри.
Джонатан лежал в своей маленькой кроватке. Увидев мать, он стал усердно кашлять.
– Не нужно делать это нарочно.
– Но у меня кашель, правда. Рути говорит, что это круп.
– У тебя не круп, а обычная простуда. Будь послушным мальчиком и полежи в постели. Скоро я зайду к тебе снова. – Она подоткнула одеяло и потрогала лоб сына: он был горячий, но не сильно. – Веди себя хорошо, – бросила напоследок Барбара и вышла вместе с Гарри.
В соседней комнате Бенджамин стоял на том месте, где она его оставила. Он смотрел на нее и молчал. Барбара взглянула на Рут, раскладывающую выстиранное и выглаженное детское белье. Она не стала подзывать девушку к себе, а сама подошла к ней.
– Ты должна следить, чтобы они выговаривали слова правильно, мы с тобой на днях обсуждали это, помнишь? – произнесла Барбара, понизив голос.
– Да, мадам, хорошо, мадам. – Маленькая Рут смотрела на хозяйку снизу вверх, но в ее манере не было и намека на угодливую покорность.
Барбаре это не понравилось. «До чего же дерзкая девчонка», – подумала она. Барбара спустилась в столовую, но едва притронулась к стоявшей на подносе еде. Вернувшись в комнату для гостей, она снова устремилась к окну. Ее возбуждение подогревалось беспокойством: он мог проехать, когда она отлучалась. Часы показывали уже половину первого. Что же ей делать? Но к чему задавать себе этот вопрос? Она прекрасно знала, что должна делать. Зачем же ей тогда понадобилось ходить в лес? Но до чего ужасная погода. Она ведь вымокнет до нитки. И решится ли он приехать в такую погоду? Да, да, несомненно. Того, кто написал такое письмо, не остановит ни снег, ни ветер, ни град.
Круто развернувшись, Барбара торопливо вышла из комнаты, почти бегом пересекла коридор и оказалась в своей комнате, где сразу же направилась к шкафу. Она решила надеть пальто поплотнее, а сверху – висевший в шкафу в холле непромокаемый плащ.
Барбара едва успела сдернуть с плечиков пальто, как дверь спальни распахнулась. Ей пришлось ухватиться за дверцу гардероба, чтобы не упасть.
– Что с тобой, тебе плохо? – Дэн обнял жену и довел до стула. – Что случилось? – Он сел перед ней на корточки и бережно взял за руки. – На тебе лица нет, ты побледнела, как полотно. Скажи, что произошло?
Она пыталась что-то произнести, но только судорожно открывала рот, как рыба, которую вытащили из воды.
Вдруг он сильнее стиснул ее руки.
– А ты не?.. – шепнул Дэн.
– Нет, нет, – чересчур поспешно ответила Барбара.
– Нет, – в голосе Дэна звучали нотки разочарования.
Конечно, он знал, что она так ответит. Если бы ее силы воли было достаточно, чтобы предотвратить беременность, она бы больше не стала рожать ему детей.
– Но в чем же тогда дело? Ты заболела? – На этот раз в его тоне сквозило легкое раздражение.
– У меня закружилась голова.
– А пальто тебе зачем? – спросил муж, переводя взгляд на лежавшее на полу пальто.
– Я хотела перебрать шкаф, повесить туда летнюю одежду.
– Перебрать? Это просто смешно и странно. Тебе надо отдохнуть, это точно. А еще мне кажется, не мешало бы развеяться. Почему бы тебе не съездить на несколько дней к Бриджи?
– К Бриджи? – Барбара отстранила мужа от себя и встала. – Что ты такое говоришь? Ты же знаешь, я ненавижу этот дом.
– Но я считал, что ты не выносишь только коттедж, а не Хай-Бэнкс-Холл.
– Какая разница, мне противно даже близко туда подходить.
Опустив голову, Дэн осознал, что продолжает сидеть на корточках. Он встал и подумал: «Символично все, что я делаю». Наверху раздался пронзительный визг, а за ним последовал громкий топот. Дэн поднял глаза к потолку. Рут снова призывала к порядку Бена.
– Тебе здесь отдохнуть не дадут. – Чуть заметная улыбка тронула его губы. – Пойди лучше в другую комнату.
В доме было три комнаты для гостей, но только одну из них называли «другой». В ней иногда ночевал Дэн, когда возвращался поздно после делового ужина, на котором немного переусердствовал со спиртным. Так повелось еще с тех пор, когда они жили в городе. Однажды он вернулся домой далеко не трезвым, залез к жене в постель, но она тут же вскочила и заявила с презрением: «Какой ты отвратительный».
Барбара не стала возражать, что он проводил ее в комнату, помог лечь и укрыл одеялом.
– Ну, вот, хорошо, – удовлетворенно сказал Дэн.
– Почему ты сегодня приехал так рано?
– Мне нужны были кое-какие бумаги и… – Он присел на край кровати. – Мне нужен был повод повидать жену… Что такое? Что с тобой?
– Ничего, абсолютно ничего.
– У тебя сердце не болит?
Болит ли у нее сердце! Она убрала руку от груди и покачала головой.
– Нет, не болит. Вот только в желудке неспокойно: слишком быстро ела за обедом. Ты надолго… надолго задержишься?
– Пока буду тебе нужен.
Она с силой вдавила голову в подушки и закрыла глаза.
– Со мной, правда, все нормально, это просто мое ежемесячное недомогание.
– А, ну, понятно. – Дэн погладил ее по руке и встал, счастливо улыбаясь. Жена говорила с ним открыто о естественных вещах и не стеснялась, это было то же самое, если бы она стояла перед ним обнаженной. – Ты полежи и отдохни, – сказал он. – А я велю принести чай. Загляну к тебе перед уходом. Если уснешь, будить не буду, хорошо?
Она молча кивнула и смотрела, как он осторожно шел к двери, словно она уже спала. Это участие и внимание со стороны мужа будило в ней желание вскочить и крикнуть: «Останься, не уходи!». Сейчас его забота была слишком мучительной. Он и без того так много сделал для нее за все эти годы. Чуткость Дэна вдвойне усиливала чувство вины, тяжесть которой она ощущала все сильнее и сильнее.
Казалось, сам Бог, провидение или другая сила, властвующая над человеческими судьбами, заявила о себе, Барбару остановили, не дали совершить глупость. На секунду мысли ее как бы замерли, но внутренний голос возразил: «Это вовсе не глупость, а нечто прекрасное». До того как от Майкла пришло письмо, жизнь ее была тусклой и безрадостной, такую жизнь можно было только терпеть. Женщина спрашивала себя, как долго она это выдержит. И в то же время стоило ей лишь протянуть руку – и вот она, любовь, для которой Барбара была рождена и которой ее лишили.
