Барбара Брэдфорд - Помни
— Кстати, о родителях. Разведка донесла, что они в восторге от Кли, точно так же, как он от тебя.
— Разведка? Какая еще разведка?! Тебе что, Кли об этом сказал?
Арч рассмеялся.
— Вообще-то это правда, они прекрасно ладили, когда мы гостили у них в Коннектикуте, работая над его альбомом. Они считают, что он — чудо.
Арч снова рассмеялся и добавил:
— Я уже говорил тебе и скажу еще раз — Кли нравится всем без исключения.
— Ну мне-то мог бы этого не говорить. — Ники заторопилась к двери. — Пойду захвачу вещи и предупрежу Аннетт, что после обеда меня не будет. Встречаемся у лифта. Идет?
— Идет. Минут через пять.
18
После обеда в «Четырех временах года» Ники отправилась за покупками в «Бергдорф Гудман». Там она приобрела несколько пар хлопчатобумажных брюк, рубашки и три летних платья — для отпуска в Провансе.
Потом она не торопясь отправилась пешком к себе домой в Саттон-Плейс, откуда открывался вид на Ист-Ривер и центральную часть Манхэттена.
День был душный и жаркий, под сорок градусов, и, хотя на ней был всего лишь легкий костюм, скоро он стал мокрым и липким. Добравшись наконец до своего дома, она с наслаждением ступила в прохладный сумрачный вестибюль.
Забрав почту, она поднялась в свою просторную, полную воздуха и света квартиру на верхнем этаже. Горничная Гертруда, приходившая сюда каждый день, независимо оттого, была ли Ники в отъезде или нет, опустила жалюзи на окнах и на весь день включила кондиционер. В квартире было сумрачно и прохладно, и Ники почувствовала облегчение после долгой прогулки по бурлящим, пышущим жаром улицам Манхэттена.
Она кинула сумки с покупками на пол в спальне, стены которой были цвета морской волны, в тон ковру и французской мебели в стиле «кантри», и прошла через просторную прихожую на кухню. Там она вытащила из холодильника бутылку содовой, налила полный стакан, жадно отпила и вернулась с ним обратно в спальню. Скинув элегантный черно-белый костюм и повесив его в большой встроенный шкаф, Ники облачилась в один из просторных хлопковых халатов, привезенных из Марокко несколько лет тому назад.
Через несколько минут она уже сидела за рабочим столом в заставленном книгами кабинете. Из окна открывался замечательный вид на реку, «Эмпайр стэйт билдинг», здание корпорации «Крайслер» и другие небоскребы, протянувшиеся от центра острова Манхэттен до двух башен-близнецов на самом его краю.
Сделав большой глоток, Ники посмотрела на часы, стоявшие на викторианском бюро, и с удивлением обнаружила, что уже шесть вечера. На лежавшей перед ней папке было написано: «Дети пекинской весны». Ники открыла ее и просмотрела первые страницы предисловия для книги Кли. Аннетт, ее секретарша, отправила текст с курьером в Париж несколько дней назад, а сегодня рано утром Кли позвонил ей и сказал, что все замечательно и предисловие ему очень понравилось. Ники обрадовалась, что он доволен и не стал возражать против объема. Предисловие заняло пятьдесят машинописных страниц. Кли сказал, что оно получилось компактным и выразительным.
— Лучше коротко и ясно, чем длинно и невнятно, — добавил он, прежде чем положить трубку.
Ники убрала папку в один из глубоких ящиков стола и начала разбирать почту, захваченную из спальни. Ничего серьезного: счета, открытки от друзей и знакомых, находящихся в отпуске, письмо от адвоката о делах «Никуэлл» — ее собственной производственной компании. Но даже оно не представляло большой важности, и Ники положила почту на черный лакированный японский поднос на столе — время терпит.
Возвращаясь на кухню с пустым стаканом, она остановилась в дверях гостиной и оглядела ее критическим взглядом. Комната была очень красива, слов нет. Огромная, с большим окном, она была обставлена старинной английской мебелью. В ее отделке были использованы легкие светлые тона, главным образом различные оттенки персика и абрикоса, а также бледно-зеленые и нежно-голубые. По вечерам гостиная была особенно уютной.
Ники любила свою квартиру, словно плывущую в небесах — легкую, воздушную и веселую. Днем ли, ночью ли, в ней всегда было хорошо, в любую погоду. В погожие дни — солнечно и празднично, в дождь и метель — жутковато и одновременно уютно и радостно. С наступлением темноты квартира становилась частью сказочной страны под названием Манхэттен — когда кругом зажигался свет и лился внутрь через множество окон.
Родители убедили Ники купить эту квартиру четыре года назад, и теперь она была счастлива, что послушалась их. Это был ее дом в истинном смысле слова — ее пристанище, в котором она отдыхала в перерывах между поездками и командировками.
Бело-голубая кухня, сверкавшая чистотой, была современна и удобна. Ники налила себе еще стакан содовой и вернулась в кабинет.
Упав на софу, она положила ноги на кофейный столик и обратилась мыслями к Кли и их роману, вспоминая, что сказал ей Арч — сначала на службе, а потом за обедом.
У него все выходило гладко, но, по ее мнению, он упрощал дело. У нее все еще не было уверенности, что ей удастся свести воедино отношения с Кли, замужество, жизнь в Париже и карьеру на американском телевидении, требовавшую ее присутствия в Нью-Йорке хотя бы время от времени.
«Ну конечно же, ты сможешь, ты справишься», — нашептывал ей внутренний голос.
«Как знать, может, и так», — подумала она и рассмеялась вслух. Как и большинству молодых современных женщин, ей хотелось многого. Всего и сразу. А потом еще ну совсем чуть-чуть. Возможно ли такое?
А вдруг, если они с Кли поженятся, он захочет ребенка? Но захочет ли она? Иногда она отвечала себе «да», иногда — «нет», особенно в те дни, когда вспоминала, о каких ужасах ей приходится рассказывать изо дня в день. Да и кто захочет рожать ребенка в таком сумасшедшем мире? Только сумасшедшая.
Ее мать, историк, не уставала повторять, что мир всегда был ужасен, с незапамятных времен.
«Ты не должна, ты не можешь существовать с такими представлениями о жизни, — сказала она совсем недавно. — Если бы на протяжении веков все думали точно так же, как ты, и не заводили бы детей лишь потому, что мир такой злой, ужасный и гадкий, род человеческий давно бы исчез с лица земли».
«Мать — мудрая женщина, кто спорит. И все же…» — думала Ники, тяжело вздыхая. Положив голову на обтянутые вощеным ситцем диванные подушки, она закрыла глаза и отдалась потоку мыслей.
В некотором смысле все сводилось к ее отношению к Кли. Она привязалась к нему, и страсть ее не знает границ. Но вот любит ли она его? А если и любит, то достаточно ли сильно для того, чтобы связать с ним жизнь навсегда? Что, если это лишь мимолетное увлечение? Ответа на этот вопрос она не знала. Да и он хоть и сказал ей пару раз, что любит ее, больше она от него этого не слышала. О женитьбе же он и вовсе не упоминал. Но хочет ли она выйти за него замуж? «Не знаю», — сказала она себе.
Ники открыла глаза и села, внезапно разозлившись на себя. Ну почему она все время колеблется? И на этот вопрос ответа у нее не было, по крайней мере точного ответа. Да, она полностью осознает, как важна для нее карьера. Работа вошла в ее плоть и кровь. Уж не в этом ли все дело? Не это ли главное препятствие? К тому же Кли живет в Париже, и ему нравится жить там, вряд ли он собирается переселиться обратно в Штаты. А она живет в Нью-Йорке и должна оставаться здесь, где находится ее компания. Кроме того, она не последнее лицо на американском телевидении. «Может быть, причина сомнений в том, — призналась она себе, — что я не готова поставить под угрозу свою блестящую карьеру?»
Ники машинально посмотрела на часы. Было без десяти минут семь, пора включать Эй-ти-эн, смотреть вечерний выпуск новостей своей собственной компании с ведущим Майком Фаулером, с которым они дружны.
Она подошла к стеллажу, где стоял телевизор, включила его и вернулась на диван.
Сначала шли местные нью-йоркские новости, и Ники слушала вполуха и смотрела вполглаза. Она взяла с журнального столика свежий номер «Тайм», нашла раздел, касающийся прессы, и стала читать.
Некоторое время спустя, услышав бравурные звуки знакомой музыкальной заставки, предварявшей вечерние выпуски новостей Эй-ти-эн, Ники подняла голову.
На экране показался Майк. Выглядел он прекрасно и держался уверенно. Как всегда. Как и Питер Дженнингс с Эй-би-си, Майк был красавцем, и к тому же великолепным журналистом. По ее мнению, Питеру и Майку не было равных. Первоклассные репортеры, они сразу ухватывали суть дела. Их сообщения были содержательны и взвешенны. Они пользовались огромной популярностью.
Прислушиваясь к тому, как Майк перечисляет главные события дня, Ники продолжала читать статью в «Тайм». Начались подробные сообщения.
Услышав голос римского корреспондента Тони Джонсона, Ники оторвалась от журнала и насторожилась.
