Бенедиту Барбоза - Роковое наследство
— Ты все еще водишься с этими бродягами? — гневно бросил он, перекрикивая своим громовым басом сладкоголосый дуэт.
— Папа, я прошу уважать моих гостей! — вспыхнула Лия. — Светлячок и Кулик — не бродяги. Они — музыканты, которых уже высоко оценили на радио и телевидении! А скоро у них появится свой диск!
Светлячок тоже счел необходимым дать отпор Бруну:
— Я полагаю, мы вас ничем не оскорбили, а потому и не заслужили оскорблений с вашей стороны!
Бруну заметил, как напряглась Лия, ожидая, что ответит отец, и предпочел сменить гнев на милость.
— Я вовсе не хотел вас оскорбить, — сказал он примирительно. — А бродягами назвал в шутку.
Лия облегченно перевела дух и с благодарностью улыбнулась отцу.
Позже, когда музыканты ушли, она призналась, что любит Светлячка и хочет выйти за него замуж.
Это был удар, на который следовало реагировать немедленно, и Бруну тотчас же послал Димаса за Светлячком:
— Мне надо поговорить с этим парнем.
Услышав, зачем его вызывает к себе Медзенга, Светлячок мрачно обронил:
— Кажется, я столкнулся с тяжелым грузовиком!
Но представ перед Мясным Королем, вел себя достойно и даже дерзко.
— Да, я люблю вашу дочь и хочу на ней жениться! — подтвердил он, отвечая на вопрос Бруну.
— А содержать ее ты собираешься с помощью своей гитары? — продолжил допрос Медзенга.
— Кроме гитары, у меня есть еще и руки и — главное — любовь к Лие, — не ударил лицом в грязь Светлячок.
— Увы, этого маловато, чтобы получить мою дочь, — покачал головой Бруну.
— Тогда назовите цену, которая, по-вашему, будет достаточна!
Услышав такое, Лия сжалась в комок от ужаса, не сомневаясь, что отец сейчас изобьет Светлячка и выставит его вон. Бруну, однако, вздумал уничтожить нахала более надежным способом.
— Ты сможешь получить мою дочь, когда у тебя будет десять тысяч голов скота! — заявил он с нескрываемым удовольствием, думая, что поставил победную точку в этом разговоре.
Однако Светлячок и не собирался сдаваться. Коса нашла на камень. Искры сыпались от двух самовлюбленных противников, не желающих уступить друг другу даже на йоту.
— Поскольку условие диктуете вы, то мне остается только с вами согласиться, — сказал Светлячок. — Я раздобуду десять тысяч быков, и тогда мы вернемся к этому разговору!
Бруну аж поперхнулся от такой дерзости. А Лия воскликнула в отчаянии:
— Но где же ты возьмешь этих чертовых быков?!
— Пока не знаю, — ответил Светлячок. — Но я их приведу твоему отцу, все десять тысяч! Это я обещаю тебе!
Ночью лежа в постели с Луаной, Бруну признался, что ему понравилось, как вел себя Светлячок.
— Парень явно с характером! Только задача эта для него невыполнимая.
— Ну так что тебе мешает смягчить условия? — спросила Луана. — Жаль будет, если эта любовь погибнет из-за каких-то быков.
— Нет, ты ничего не понимаешь, — улыбнулся Бруну. — Если парень действительно любит Лию, то придет за ней с десятью тысячами быков!
— И все равно мне жаль твою дочь, — печально молвила Луана.
Глава 10
Когда Бруну увидел входящего в его кабинет сенатора, он невольно по-бычьи пригнул голову. Многое таилось в этом движении: и чувство неловкости, которого он не мог не испытывать, и затаенный гнев, а главное — непреодолимое желание вырваться из пут той постыдной, дурацкой ситуации, в которую поставил его сын.
Но как ни странно, на лице Кашиаса он не прочел того ледяного высокомерия, маску которого обычно надевает на себя смертельная обида. Не прочел желания нанести ответный удар, отомстить. Лицо сенатора скорее выражало растерянность и что-то вроде сожаления или раскаяния.
— Больше всего мне жаль, что расстроилась наша с тобой дружба, — начал Кашиас, — такая верная, давняя, прочная. Хочешь не хочешь, а я чувствую себя в этом виноватым, так что прости…
Плечи Бруну распрямились, будто с них свалился тяжелый груз. Все опять встало на свои места. Осталась только злость на разгильдяя-сына, но и это тоже было поправимым: он скрутит Маркуса в бараний рог и заставит его помирится с Лилианой, хотя бы во имя того прочного согласия, которое за долгие годы установилось между их отцами.
— С нашей дружбой ничего не сделается, — с облегчением ответил Бруну. — Но, ясное дело, и твоя Лилиана не без греха, не один мой Маркус. Мне кажется, венчаны — не венчаны, пусть живут вместе. Как ты на это посмотришь?
Сенатор молчал, пребывая в тяжком раздумье. Было видно, что ответить ему нелегко.
— Ну а сама-то Лилиана что? — поторопил его Бруну.
— Влюблена как кошка, — с тяжелым вздохом отозвался сенатор. — На что ни пойдешь, лишь бы счастливы были эти чертовы дети! Как-никак она у меня одна, дружище!
— Ну жди! Скоро приедем за твоей красоткой. А внука нянчить будешь потом здесь, у меня!
И оба облегченно рассмеялись. С сердца Кашиаса спал не менее тяжкий груз, чем с плеч Бруну: его дипломатическая миссия удалась даже лучше, чем он ожидал.
«Дал всему семейству Медзенга вытереть о себя ноги, но своего добился», — не без самодовольной и вместе с тем невеселой усмешки думал он обратной дорогой. А дочери сказал:
— Как только Бруну обломает твоего дурачка Маркуса, будете жить вместе!
— Ой, папа! Расскажи, как все было, — радостно затеребила его дочь.
Однако Роза не разделяла воодушевления дочери. Очень нужен им этот проходимец Медзенга! Да его и на порог нельзя пускать, не то что в мужья брать. В ответ на возмущенные слова матери Лилиана расплакалась. А Роза, в сердцах хлопнув дверью, вылетела из комнаты.
Кашиас терпеливо пережидал, пока поднятая женщинами буря утихнет. Он знал, что прав: раз дочь беременна, пусть живет с мужем. Бруну прав: венчаны они, не венчаны, кому какое дело?!
Если в доме сенатора бушевала буря со слезами и криками, то в доме Бруну нависло затишье перед грозой, и гроза обещала быть страшной.
— Если не одумаешься, пущу по миру, — угрожающе сказал Бруну сыну. — Сенатор согласился отпустить к нам Лилиану.
— Вот уж не думал, что он может на такое согласится, — недовольно покрутил головой Маркус. — На что она мне сдалась, его Лилиана?
— На что-то тебе сдалась, если ты спал с ней, — так же грязно продолжал Бруну. — А раз сдалась, то и ты у меня сдашься и поклянешься бросить все свои глупости и жить с нею как с законной женой. Сегодня же съездим к ним и привезем ее сюда. Иначе… Ты уже слышал, что я сделаю. Повторять не буду.
Маркус молчал, понимая, что и согласия от него отец требует только для проформы, он уже сам все решил и поступит так, как решил.
