Алина Кускова - Любовь со всеми удобствами
– Правильно, – похвалил ее участковый. – Нечего с иностранцами шуры-муры крутить. Нужно связываться со своими, местными мужиками.
– Как же, – с горечью заметила Любочка, – с ними свяжешься! Вот вы, господин Ермолаев, местный мужчина, так разве ж с вами свяжешься? Вы же женаты!
– Жена – не стена, – рассудительно сказал участковый и вовремя спохватился, глядя на Катерину. – Но сегодня мы поговорим не об этом. Гражданка Павлова, а вы почему переживаете из-за иностранцев? Тоже связывались?!
– Не успела, – призналась Катерина, досадуя на представителя органов правопорядка и догадываясь, по какой причине он пришел. Захар небось пожаловался брату.
– Да уж, – пробурчал Тимофей, спускаясь с бугра к тому месту, где немцы производили раскопки. – Вчера обе хороши были. Сигали через костер, как настоящие ведьмы! – «Точно, Захар нажаловался». – Только пятки сверкали да задницы немецкие. Нет, как будто своих мужиков не хватает!
– Не хватает своих, – принялась причитать Любочка, – ужас, как не хватает! Вы там начальству скажите, что бабы жалуются на нехватку мужиков. А то они все за деторождение радеют! Задумались бы сначала, от кого бабам этих самых детей рожать. В деревнях-то – не от кого! Не ездить же за мужиками в город, как в прошлом столетии за колбасой ездили.
– Ну, ну, – попытался ее успокоить участковый, наклонившись к вырытой яме. – И что они тут накопали? Клад, что ли, нашли и слиняли вместе с сокровищами? – Он запустил свою руку в дыру и озадаченно замолчал.
– Что там, Тимоша?! – возбужденно прошептала Любочка. – Что-то осталось?
Яма была неглубокая, по всей видимости, иностранцы трудом себя не изматывали, копали больше для интереса, чем для глубины. Отверстие было пологим, не больше двух метров, со всех сторон заросшее травой, которую не тронула лопата археологов. В темноте слышались странные звуки, внезапно смолкшие, когда в яму сунулась рука участкового.
– Не пойму, – силился опознать находку Тимофей, – что-то мягкое и хлопчатобумажное.
Это что-то внезапно вывалилось из пологой ямы, и взору дам и Тимофея предстала безжизненная мужская конечность. Она была сморщенная и дряблая, больше похожая на руку доисторической мумии.
– Труп, – прошептал участковый Ермолаев и отскочил от ямы. – Так вот почему они слиняли!
– Они все-таки нашли труп Мамая?! – изумилась Катерина. – Но почему они его не взяли с собой? Это же редкая археологическая находка.
– Ах, насмешила! – возразила ей Любочка. – Кому нужен этот Мамай?! Вот то, что они поснимали с него, другое дело. Небось сокровища редкие и ценности необыкновенной. В мешках небось тащили! А ты, Катерина, говоришь, Мамай.
– Труп свежий, – участковый вернулся к яме и потрогал безжизненную конечность. – Теплый еще.
– Силы небесные! – обомлела Карелина. – Неужели, они его сами грохнули? Им теперь за этого Мамая лет десять светит! Бедный Фриц, ты был моим последним… – она поймала на себе укоризненный взгляд Ермолаева. – …моим последним шансом! – заявила она специально для Тимофея.
– Да, – потрясенно произнесла Катерина, – теперь у них нет никаких шансов. Мамая нельзя было убивать, он же историческая личность.
– Совсем мозги у баб набекрень съехали! – рассердился Тимофей. – Какой Мамай?! Это не его труп. Его бы давно разложился. Когда он жил, этот Мамай? – участковый задумчиво почесал затылок. «Совсем как брат», – подумала Катерина. – Давно он жил. Это другой труп. Помогите-ка, бабоньки, мне его вытащить и убедиться в том, что это другой труп.
– Я боюсь, – сказала Катерина, которой совершенно не хотелось вытаскивать труп, пусть даже и не Мамая. Вот Мамая, разложившегося, она бы помогла вытащить, а этот совсем целехонький! Она испуганно посмотрела на руку, та на ее глазах зашевелилась. – А вы уверены в том, что он – труп?
– Эх-ма! – поднатужился Тимофей, так и не дождавшись помощи. Он рванул за руку и вытащил на свет тело Степаныча. В принципе, то, что это его тело, можно было понять по баяну, который участковый выудил вместе с ним. Физиономия баяниста была до такой степени испачкана, что прежде чем опознавать, его следовало бы хорошенько отмыть. – Дела, – прошептал Ермолаев и снял фуражку. – Эх, Степаныч, пусть земля тебе будет пухом!
– Тополиный пух, жара, июль! – заорало тело нетрезвым голосом и открыло свои мутные глаза. – Начальник?! Да пошел ты в ж…, начальник! Где моя недопитая бражка? – И он снова полез в яму.
– Ругается, сволочь, – сплюнул в сторону участковый. – Я ж его практически спас.
– Вот она, родимая, – Степаныч выудил из ямы бутылку и показал дамам. – По глотку за праздничек? – Дамы отрицательно покачали головами, силясь прийти в себя после чудесного воскрешения. – Зря, – он поднес бутылку ко рту и потряс ее, ничего не полилось. – Уже вылакали, черти!
– Это вы о немцах? – осторожно спросила Катерина.
– О чертях я. – Степаныч принялся рассказывать о своих приключениях: – Это они меня сюда затащили. Сначала все так спокойно было, праздничек, хоровод. Потом мы с Семеном домой пошли за добавкой. Потом вернулись, нет, я вернулся без Семена, его Анюта домой увела. Выпил, с кем – не помню. Снова выпил. Потом еще раз… И черти меня сюда упекли вместе с баяном. Говорили мне: «Давай, Степаныч, проспись, зараза старая!» Я и проспался. А что Купала, уже закончился?!
– Праздник закончился, – сурово заметил Ермолаев, – пришли суровые будни, которые обернулись для тебя, Степаныч, домашним арестом за ввод правоохранительных органов в заблуждение. Я сейчас твоей супруге скажу, где ты ночевал!
– Не говори, начальник! Ничего не говори! Пусть поревнует, старушенция моя. Девоньки, а вы меня до дому не доведете?! – он хитро поглядел на дам.
Катерине совершенно не хотелось связываться с нетрезвым Степанычем. Тем более весовые категории у них были разные, надежды на то, что они смогут добраться до его дома без приключений, не было. Любочка тоже не горела желанием тащить полупьяного Степаныча на другой конец деревни. За него взялся участковый, на чем свет стоит ругая бедного старика, позволившего себе «немного оторваться». Перед уходом Тимофей с укором посмотрел на Катерину и сказал то, зачем, собственно, пришел:
– Зря ты так с Захаром. Он к тебе с чувствами, а ты по немцу страдаешь!
Катерина не страдала, скорее она сожалела о том, что могло бы произойти, но так и не случилось. Причиной неслучившегося, по всей видимости, стала она сама. Из-за нее, точнее, из-за ее палки Клаус решил покинуть гостеприимные российские просторы и вернуться к себе на родину. Фриц наверняка поддержал друга, оставив еще одну несчастную у разбитого корыта.
