Екатерина Карабонцева - Осторожно! Мечты сбываются.
Все эти вопросы, сменяя друг друга, кружились в Катиной голове, доводя ее до безумия. И ни одного ответа, как ни старалась, она не могла себе дать. И, вдруг, ее размышления были бесцеремонно прерваны телефонным звонком. Она взяла трубку. На том конце провода послышался голос Егора. Он любил, и он скучал, и он звал ее домой.
Все было решено само собой. Текущий месяц был посвящен давно запланированным интервью, неотложным съемкам и обязательным выступлениям, после чего Катерина безоговорочно заявила, что ей просто необходим такой долгожданный отдых. Она записала последнюю песню для давно готовящегося альбома, отпозировала для рекламного ролика и с тяжелым сердцем принялась паковать чемоданы.
Все это время, каждый прожитый без него день казались ей мучительным испытанием. Стоило ей услышать звук мобильного телефона, как она, словно одержимая, бросалась к своей сумке в надежде хоть на мгновение насладиться его голосом. Но всякий раз, видя на дисплее имя мужа, она безнадежно отключала звук и вновь опускала голову. В ее памяти то и дело всплывали картины их невероятных встреч, а по ночам она вскакивала с постели от нервного перевозбуждения, не в силах поверить в то, что сказке больше нет места в ее жизни.
В последние дни перед отъездом Катерина и вовсе не находила себе места. У нее разрывалось сердце. И дело было даже не в расстоянии – оно не было существенным. Просто один тот факт, что ей придется вернуться в супружескую квартиру, поставив при этом крест на едва обретенной свободе и таком счастливом времяпрепровождении, угнетал ее, словно черная туча, нависшая над головой посреди теплого, ясного дня.
Вечером в пятницу мобильный вновь зазвонил. Катя взглянула на табло. На нем высвечивалось имя «Крис Ривер». Волна кипятка вновь окатила ее с ног до головы. Едва собравшись с силами, она взяла телефон и еле слышно произнесла:
– Привет…
– Привет! – раздалось в ответ.
Голос Криса был бодрым и исполненным надежды, от чего Катино сердце сжималось еще больнее. – Я хотел извиниться перед тобой, – начал он, – Меньше всего на свете я хотел добиться такого исхода! Давай забудем обо всем, что мы наговорили, и встретимся, как друзья. Я скучаю по тебе! Я не могу обойтись без возможности позвонить тебе в любое время суток и не быть неправильно понятым! Я чувствую себя связанным по рукам и ногам! И это невыносимо! Наше общение было единственным радостным событием в моей жизни. Прошу тебя, не отнимай у меня это! Постарайся выкинуть из памяти тот разговор и не относиться ко мне предвзято! Умоляю, давай увидимся завтра! Пожалуйста, не говори нет! Пожалуйста, не говори!
Катя едва смогла набрать воздуха, чтобы произнести:
– Извини, Крис, завтра у меня не получится. Утром я уезжаю домой, к мужу. Я уже собрала вещи…
На противоположном конце связи повисло гробовое молчание. Спустя несколько секунд раздались короткие гудки. Катино сердце сильно и часто забилось. Она не знала, что и думать. Заломив руки, она присела на краешек кровати и начала нервно раскачиваться. Какое-то тревожное предчувствие распространяло по всему ее телу неуемную дрожь. Минут через двадцать тишину нарушил стук. Катя подскочила, словно ошпаренная, и судорожно открыла дверь. Крис стоял у нее на пороге. В его глазах читался испуг и недоумение, но он не решался что-либо произнести. Да и что он мог сказать, если они оба все понимали без слов? Это был немой диалог о страдании, о безграничной боли, о безвыходности положения, в котором они находились. В его взгляде застыл горький безмолвный вопрос, и Катерину вдруг охватило такое удушающее отчаяние, что она не выдержала и бросилась к нему на шею. Они впились друг в друга губами, как умирающий от голода хищник впивается в спасительную добычу, стремясь поскорей насытиться. Они кусали друг другу губы от необузданной страсти, от неутолимого голода друг по другу и судорожно прижимали друг друга руками как можно ближе к себе, так что едва уже могли дышать. Неизвестно, сколько это продолжалось, пока наконец Катя не нашла в себе силы и не отстранилась от Криса. Переводя дух, она отрывисто отрицательно покачала головой, давая понять, что у этого порыва не может быть продолжения. Сглотнув, Крис пошатнулся и вымолвил:
– Скажи мне только одно: ты любишь меня?
Катя была озадачена этим вопросом, хотя по ее взгляду можно было понять все без слов. Наконец, она ответила:
– Я не могу любить тебя! При всем своем желании! И при всем желании не могу не любить…
Большие, красивые, черные глаза Криса наполнились застывшими слезами. Лицо его было искажено мужественной болью. Еле слышно он произнес:
– Пожалуйста, не уезжай!
Вся эта сцена страдания просто убивала Катерину. Это было выше ее сил. Она начинала терять самообладание и поэтому хотела как можно скорее прекратить эти мучения. Выдохнув, она огласила вердикт:
– Тебе лучше уйти!
– Нет! – взмолился Крис, – Только не гони меня сейчас, прошу тебя! Не забирай у меня этот вечер!
Но с таким трудом найдя в себе силы, Катя уже не могла свернуть с намеченного пути:
– Этот вечер ничего не изменит! С каждой минутой нам становится все сложнее оторвать себя друг от друга. Лучше нам расстаться прямо сейчас… Навсегда!
С этими словами его взгляд окончательно затянулся пеленой разочарования и безнадежности. Постояв пару минут, перебирая в голове последние возможные варианты, Крис все же развернулся и пошел к выходу. Уже почти закрыв за собой дверь, он вдруг резко вернулся в комнату и в отчаянии спросил:
– Скажи, ты бы родила мне детей? Если бы мы с тобой жили вместе, ты бы родила мне детей?
Без сил присев на краешек кровати, Катя хриплым голосом ответила:
– С тобой я пошла бы на край света!
Воцарилось тяжелое молчание. Взгляд Криса пронизывал Катерину насквозь, он был полон обиды и упрека, так что Катя уже готова была разразиться рыданиями, как вдруг он глухо произнес:
– Хорошо, я уйду…
Как только он вышел за дверь, Катя бросилась на кровать и залилась горькими слезами. Крис же в исступлении завел мотор мотоцикла и рванул навстречу неизвестности. Ничего не видя перед собой, он ни на секунду не отпускал ручку газа, мчась как сумасшедший и стараясь ни о чем не думать в надежде потерять управление и разбиться раньше, чем его накроет волна нестерпимой боли, раньше, чем он поймет, что сейчас произошло. Но ничего такого не случалось. А предательский мозг не давал ему покоя, и даже поток адреналина не мог заглушить причиняемых сознанием страданий. Наконец, он уже не смог больше сдерживаться. Он резко развернулся и затормозил. Он стоял посреди пустынной ночной дороги и из его горла вырывались нестерпимые рыдания.
