Диана Палмер - Самый лучший папа

— Идет, — вздохнул Блейк.

Через несколько минут Блейк и Мередит распрощались, поцеловали Сару и поехали в «Сан-Рум» на дорогой свадебный ужин.

— Все еще не могу поверить, что мы женаты, — с улыбкой призналась Мередит, глядя через столик на мужа.

— Понимаю, — тихо сказал он. — Когда Нина меня бросила, я поклялся, что больше не женюсь. И вот оказалось, что это самое естественное дело на свете. Потому что это ты.

— Надеюсь тебя не разочаровать. Я умею готовить и убирать в доме, но вообще-то не слишком хозяйственна, а когда пишу, то могу налить кофе в лед, сунуть картофельное пюре в морозильник, забыть ситечко для кофе. Я вообще рассеянная.

— Если все же будешь иногда обо мне вспоминать, я не буду в претензии, — пообещал он. — Ешь десерт, растает.

Мередит приступила к мороженому.

— Сара так рада. — Она вздохнула.

— Ей будет хорошо с тобой. — Он пил кофе и внимательно смотрел на Мередит. — Нам обоим будет хорошо с тобой.

Мередит парила в облаках. В «Сан-Рум» играл оркестр, они допоздна танцевали и, когда вернулись домой, уже хотели спать.

— Спасибо за медовый месяц, — сказала Мередит с лукавой улыбкой, когда они стояли в холле. — Было чудесно.

— Попозже устроим настоящий, — пообещал Блейк. — Уедем на несколько дней в Европу. Или на Кубу.

— Поедем в Австралию, на ферму, — предложила она. — В последней книге я об этом писала. Замечательное место.

— Тебе доводилось путешествовать?

— Я съездила на Багамы и в Мексику. Там было великолепно, но никакие красоты не восхищают, если любуешься ими в одиночку.

— Понимаю. — Блейк привлек ее к себе и поцеловал. — От тебя пахнет мороженым, — пробормотал он и снова поцеловал.

— А от тебя кофе. — Улыбнувшись, Мередит обняла его за шею. — Хочу кое-что спросить.

— Всегда пожалуйста.

— Нет ли у тебя глубоко скрытых возражений против интима после свадьбы? — нарочито мрачно спросила она. — Я бы не хотела причинить тебе боль.

Блейк невольно улыбнулся.

— Нет. У меня нет скрытых возражений. А что? Ты придумываешь, как бы меня соблазнить?

— Я бы не прочь, если бы знала как. — Она шаловливо улыбалась. — Может, ты дашь мне хоть какой-нибудь намек?

Он подхватил ее на руки.

— Кажется, я смогу тебе помочь. — Он нежно поцеловал Мередит и стал подниматься по лестнице. — Для этого мне понадобится некоторое время. В ближайшие часы у тебя не назначено деловых встреч?

— Есть одна. С тобой, — прошептала она и прильнула к нему губами. С восторгом ощутив, как его язык проник внутрь, она застонала от мучительного наслаждения. Блейк слегка отстранился.

— Это мне нравится, — хрипло прошептал он. — Шуми. Сегодня никто, кроме меня, не услышит.

Она улыбнулась, и он приподнял голову, чтобы посмотреть ей в лицо, не притворяется ли она, как Нина. Но когда заглянул ей в глаза, все сомнения отпали: никогда в жизни он не видел столько страсти в глазах женщины…

На этот раз Блейк оставил свет включенным. Он медленно раздевал Мередит, целуя каждый дюйм открывавшегося тела, чем доводил ее до неистовства. Потом ее ласкал его рот. Его вел непогрешимый инстинкт — видимо, мастерство не имеет значения. Она любила его и потому с восторгом принимала от него все. Он знал это, и сердце его пело от счастья. Он чувствовал себя как путник, вернувшийся наконец домой, смотрел на Мередит и знал, что ничего в жизни ему больше не надо, лишь бы ее руки обнимали его. Жена. Мередит — его жена, и она хочет его. Он тихо застонал.

— Мери, люби меня, — прошептал он, жадно впиваясь в ее рот. — Люби меня.

Боже, какое счастье! Да понимает ли он, что сказал? Бедный, одинокий человек… Мередит жарко обняла его и бесконечно целовала, стремясь излить всю любовь и нежность, переполняющие ее.

— Ты… ты убиваешь меня, — выдавила она из себя через несколько минут. Медленные ласки довели ее до исступления. Ослепнув от страсти, она целовала его, будто наверстывая за все свои одинокие годы, полные невысказанной любови. Его могучее тело дрожало. Невыразимое наслаждение охватило их, они бились в неистовых объятиях и, когда волна завершения ударила обоих одновременно, судорожно вцепились друг в друга.

Мередит еле дышала под весом Блейка.

— Дорогой, — шептала она, касаясь губами щек, шеи, рта, — дорогой, любимый, единственный…

Он возвращал ей поцелуи, гладил ее обнаженное тело, любил каждый его плавный изгиб. Собственные руки казались ему грубыми. Он лелеял теплый шелк ее кожи, наслаждался ее ароматом, ее близостью.

Где-то на краю сознания возникло воспоминание, как он просил любить его. Он уткнулся ей в шею, целовал ее и чувствовал, что теряет последние силы, становится уязвимым и зависимым.

— Всю жизнь я был одинок, — тихо и серьезно сказал он. — Только теперь я понял, как мне было холодно. Ты согрела меня.

Слезы навернулись Мередит на глаза.

— Я буду согревать тебя всю жизнь, если позволишь, — хриплым шепотом пообещала она.

Позже, когда они лежали уже без света, Блейк долго не мог заснуть. Не верилось, что так внезапно изменилась жизнь. Был один — а теперь у него есть дочь и любящая жена, и он так счастлив, что ему даже не по себе.

Сегодня что-то произошло между ним и Мередит. Что-то непостижимое. Это больше не было удовлетворением физического влечения, нет. В их нежности, их ласках было какое-то благоговение. Мередит захватила его полностью. Он поежился. Можно ли доверять ей? Не растопчет ли она его, как Нина? Он позволил себе влюбиться — а вдруг она предаст его? Он вгляделся в спящее лицо. Даже в темноте был виден его теплый свет. Страх улетучился. Ей можно доверять.

Конечно, можно, твердо сказал он себе. В конце концов, можно ужиться с ее профессией, а она к тому же будет занята Сарой. Нет, ее творчество не помешает их семейной жизни. Он об этом позаботится.

Глава десятая

Но работа Мередит вмешалась в их семейную жизнь. Первым сигналом стала неделя автографов. Блейк с Сарой отправились посмотреть, и он был приятно поражен тем, как много людей пришли с книгами, желая получить автограф.

В бело-зеленом костюме, в большой белой шляпе, Мередит выглядела преуспевающей, очень изысканной особой. Она вдруг заговорила на каком-то незнакомом ему языке. В общении с людьми она мгновенно находила взаимопонимание, это и восхищало, и тревожило Блейка. Если она и в самом деле такая светская дама, еще начнет устраивать пирушки, приглашать на выходные гостей — дело плохо.

Как выяснилось, однако, она вовсе не склонна вести светскую жизнь, но с выходом последней книги ей приходилось много разъезжать.

Когда она объявила о третьей поездке, Блейк вышел из себя.