Маргарита Южина - Тертый калач ищет ромовую бабу
– Зиночка, а дети, они как? Долго растут?
– Ой, ну Миша! Зачем тебе надо, чтобы они росли, как бамбук?! – совершенно забыла про «слабости» Зиночка. Она закинула голову, глаза засверкали – вспомнила про своих детей и сказочно похорошела. – У них же каждый день – это такое! Такое!.. Такая радость!
– Поня-я-ятно… – грустно протянул Мишка и уставился на вершину елки. – То-то ты ревешь все время…
Наталья с Лидией бегали наперегонки, зазывно хохоча. Наталья пыталась привлечь внимание если уж не Папахина, то хотя бы водителя Саши. А Лидия… она просто старательно поддерживала веру в свою неугасающую молодость. Дескать, вот она я какая – глупенькая, прыткая, и даже варикоз мне не страшен, и поясница не беспокоит. Да я и вообще не знаю, где она – поясница! А потому что Лидочка, если кто не заметил, просто девочка!
Аня отошла чуть в сторонку от визжащих коллег. Интересно, а сейчас есть подснежники? Или они уже кончились? Или для них еще вообще не время? Хорошо было бы набрать букетик.
– Аня, – незаметно подошел к ней Родион, – ты сегодня… Выглядишь ты сегодня необыкновенно! Помнится, я пригласил тебя в ресторан, и почему мы до сих пор не сходили?
Аня пожала плечами, а немного охмелевший Папахин продолжал:
– Ты даже не пришла на день рождения Михаила, а ведь вы с ним друзья. Нет, я ж не дурак! Я в ваших этих женских штучках ох как разбира-а-аюсь! – лукаво погрозил он пальцем. – Я ведь понял: ты сначала меня хотела квартирой заманить, потом такая вся неприступная сделалась, верно? Это же специально, чтобы я клюнул, да? Ну так я клюнул!
Аня с удивлением на него посмотрела. А ведь прав Чудик-то! И впрямь хотела – сначала квартирой, потом неприступностью… Только вот когда у нее желание пропало, она и сама не заметила…
– Ну? – чего-то ждал Папахин. – Чего ж ты ждешь? Давай уже будем считать, что ты меня покорила! Приступай к дальнейшим действиям. С чего начнем?
– А чего начинать… – пожала плечами Аня. – Уже все кончилось…
– Так… – нахмурился Родион. – Я понимаю! Понимаю, это у тебя новый ход такой, да? Чтобы я уже окончательно в тебя влюбился, да? Я по-о-о-онял! Ух, хитрюга! – Он лукаво погрозил ей пальцем и тут же облапил ее здоровенными руками. – Ну все-все-все, я окончательно влюбился, весь твой!
– Родио-о-о-н! – отшвырнула его от себя возмущенная Аня. – Это что за плебейская несдержанность?! Ты этому у своих племянниц научился?!
– Так… понятно… обычная дамская ревность, ничего удивительного, – отдернув руки и уставившись куда-то в сторону, сам себе проговорил Папахин. Потом с пылом принялся оправдываться: – Аня! Ну я же не виноват, что такой красивый уродился! Так все и вешаются, вешаются… – Теперь он капризно откинул светлую челку с высокого лба. – А вот ты теперь чего-то… притормозила. Я даже как-то неловко себя чувствую… Что произошло? Я что, подурнел? У меня испортилась прическа? Появились морщины? Что?! Ведь сначала все так правильно начиналось!
Аня глубоко вздохнула, задрала голову и в порыве откровения произнесла:
– Понимаешь, Родион… Мужчина, он может быть красавцем. Может быть страшным. Высоким, низеньким, даже уродливым может быть, но… Вот если есть в нем что-то такое… сила какая-то мужская, ум, мощь, стержень…
– Хо-о-о! – радостно воскликнул Папахин. – Стержень-то у меня… или ты про какой? Про моральный, что ли?
Аня сникла и безнадежно уставилась на начальника.
– Подснежников здесь все равно уже нет… – уныло проговорила она. – Так вы это… рвите травку, Родион Боянович. Рвите…
Она больше не поехала на работу. Просто забрала машину и сразу же отправилась к Изобарову. С этой работой она совсем замоталась, а Лешка сейчас как раз должен уже был отработать второй день в своей авиакомпании. И не звонит… ах, она ж ему так и не дала свой телефон. Но мог бы прийти. А вдруг его нет дома? Ну конечно же, его нет, рабочий день ведь еще не закончился. Ничего, она напишет ему записку.
Аня специально заехала в книжный магазин и выбрала подходящую открытку. Из клюва летящего журавля падала лягушка и кричала: «А я в тебя верю!»
И все же такую замечательную открытку всунуть в двери не пришлось – едва она позвонила, Лешка сразу же открыл.
– Что на этот раз? – упавшим голосом спросила Аня. – Ты опять напился? Ты проспал? Тебя уволили?
Лешка на нее смотрел хмуро и взгляда не отводил.
– Ты опять сейчас начнешь ругаться, – предупредил он честно.
– Начну. – Она быстро прошла в комнату, плюхнулась в кресло и приготовилась слушать новую сказку про белого бычка. – Но ты все равно рассказывай. Уволили? Напился?
– Да что ты заладила: напился, напился!
– Не уволили? – с надеждой спросила она.
– Уволили, – буркнул Лешка и взорвался: – Да не они меня уволили! Я сам! Ну чего ты опять скривилась? Да! Я выпил!..
Аня немедленно поднялась и пошла к двери. Лешка ее схватил и прижал к стене:
– Нет, теперь ты так легко не уйдешь. Ты выслушаешь!
Потом он выдернул из двери ключ и, словно тигр в клетке, заметался по комнате.
– Там я не один выпил, там все… – говорил он ей, тяжело дыша. – Потому что… потому что самолет разбился. Погиб экипаж, пассажиры… а этих пилотов потом и стали обвинять, дескать, не так посадили, не то сделали!..
– И ты не удержался, выпил… – качнула головой Аня.
– При чем здесь выпил? – и в самом деле не понял Лешка. – Да! Я не удержался! Я им… Да я ж сам пилот!!! Я ж знаю! На чем они летают?! Там же все самолеты разваливаются! А запчасти?! Нет, по документам все новое, а на деле?! Эти запчасти покупают по дешевке со списанных самолетов! Нельзя?! Да ерунда-а-а! Не нам же летать! И все об этом знают, все! А как самолет вдребезги, так виноват пилот! А его и самого-то нет, пилота! Погиб он! А он все равно виноват!
– И ты… и ты все это сказал? – осторожно спросила Аня.
– Ну да… – пожал плечами Лешка и опустился в кресло. – Понимаешь, трезвый я бы, может, промолчал – чего без доказательств глотку драть…
– Но ты выпил… – качнула головой Аня.
– Так ведь такая трагедия!
– Понятно, – повернулась она и пошла к двери. – Открой двери, Леша.
Такой реакции он не ждал. Он приготовился к крикам, обвинениям и в конце концов к перемирию, а тут… Как мириться, если еще вроде как и не поссорились, но разговаривать она уже не хочет? И он ее выпустил.
Утром Аню ожидал новый удар. Только-только сотрудники расселись по рабочим местам, даже еще не успели как следует обсудить вчерашнюю поездку, а ее телефон внутренней связи затрещал. Такое бывало редко. По внутреннему телефону ее звал только Николай Степанович, даже Папахин никогда не звонил – предпочитал приходить сам, срывать вздохи восторга. А тут на тебе, звонит.
