Влюбляться нам нельзя - Кира Фарди
– Н-е-е-е-т! Сашка, нет!
Бросаюсь между противниками, но не успеваю. Они уже сцепились, как дикие звери, рычат, колотят друг друга. Я хватаюсь за куртки, тяну на себя то одного, то другого, бегаю вокруг и кричу.
Макаров дает Владу подножку, тот плашмя падает на мох, и Сашка начинает работать, как отбойный молоток: методично и размеренно вколачивает бывшего в землю. А главное, все это молча, но столько холодной ярости витает в воздухе, что меня трясет.
И тогда я изворачиваюсь и прыгаю на спину Сашке. Он встряхивается, пытается скинуть меня, но я вцепилась намертво. Держусь, обнимаю за шею, плачу навзрыд. Он, как большой медведь, дергает плечами, крутится. Наконец его движения становятся спокойнее, он застывает. Пот течет по лицу, он с хрипом дышит.
– Поль, слезь. Все!
– Как ты можешь! – я сползаю, но ноги едва держат, колени подгибаются, отчаяние сменяется злостью. Я бью его изо всей силы в грудь. – Как ты можешь! Зачем?
И тут взглядом цепляю Козловского. Он лежит, закрыв глаза, и не двигается. Новый приступ паники почти отключает сознание. Падаю перед ним на колени, тормошу, плачу. Сашка присаживается рядом.
– Чего разлегся, вставай! – говорит напряженным голосом и трогает Влада рукой.
Но тот не шевелится.
– А если он… того? – взвизгиваю я. – Ты… ты… Что же делать?
Сашка встряхивает меня так сильно, что зубы щелкают.
– Поль! Поль! Услышь меня! Поль! – моя голова мотается по сторонам. – Немедленно прекрати истерику! Еще никто не умирал от парочки ударов.
– Ты не понимаешь! Вдруг ты попал в важный орган. Вдруг! Черт! Пульс! Где у него пульс?
Я отдергиваю рукав, ощупываю запястье бывшего, но трясущиеся пальцы ничего не могут почуять.
– Пусти!
Сашка отодвигает меня, прикладывает ладонь к шее Влада и… получает хлесткий удар в лицо.
– Твою ж кочерыжку! – вопит Макаров.
Он вскакивает, из носа темной струйкой бежит кровь. Я уже не могу остановить слезы, они заливают лицо, хлюпают в носу, текут по губам в рот. Рву, рву мох, пихаю его Сашке, потом бегу к Владу, помогаю ему сесть. Он прислоняется к дереву, держась за нос.
– Все, Макар, – говорит гнусаво. – трындец тебе! Твоя спортивная карьера накрылась медным тазом.
– Чт-о-о-о? – ревет Сашка и замахивается, я взвизгиваю и повисаю на его локте. – Ты, козел, байтишь[1] меня? – он резко дергается вперед, едва успеваю перехватить его руку. – Это не тебе решать. Усек?
– А кому же? Как раз мне.
Влад поднимается по шершавому стволу, отталкивается от него и, шатаясь, идет по дорожке к дому. Сашка кидается следом, но я бегу наперерез, упираюсь руками в его грудь.
– Стой! Пусть идет! Стой!
– Пусти меня, Полина, – отодвигает Сашка меня в сторону. – Я этому мажору сейчас…
– Нет! Нет! Сашка, не надо.
Кое-как удается его успокоить. Я веду Макарова к кемпингу, а сама постоянно ищу глазами Влада. Беспокойство просто сжигает изнутри. Что с ним? Какие повреждения? Может, надо вызвать скорую?
Мы так и подходим к дому: Влад чуть впереди, мы с Сашкой сзади. Я крепко держу Макарова за руку. Как только поднимаемся к себе в номер, запираю дверь на ключ. И хотя схожу с ума, так как не знаю состояние Влада, удержать Сашку сейчас важнее.
– Иди в ванну, – приказываю ему. – Живо!
– Ты мне не мать, не командуй! – огрызается он.
– Сашенька, миленький, не добавляй проблем, прошу, – слезы опять наворачиваются на глаза.
Я дергаю ручку входной двери.
– А ты куда?
– В комнату Ритки, посмотрю, все ли в порядке.
– Не пойдешь.
– Тебя не спросила, – рычу на него. – Ты способен только кулаками махать.
– Он же хотел тебя изнасиловать! Или вы так ночью развлекались?
– Кровь! Смотри, кровь идет.
– Черт!
Сашка скрывается в ванной, а я выскальзываю в холл. Стучусь в комнату Влада.
– Убирайся!
– Влад, не капризничай, покажи свое лицо.
– Ты подлая, Полька, какая же ты подлая! – вываливается из комнаты Ритка, размазывая по лицу косметику.
Влад лежит на кровати, полностью одетый, нос закрыт окровавленным мокрым полотенцем. Я решительно отодвигаю Ритку, наклоняюсь к нему и сдергиваю тряпку с лица.
– Дай посмотреть.
– Ну, все! Макар у меня попляшет, – шипит сквозь зубы Влад.
Вокруг глаз расплывается безобразный синяк. Простым падением его не объяснить, за воскресенье он не пройдет, значит, будут разборки. А дальше… даже представить страшно. Я глубоко вдыхаю.
– Влад, давай утром поговорим.
– Какие разговоры! – визжит Ритка. – Я говорила тебе, говорила, что не надо этого бандюгана тащить с собой! Говорила?
– Что? – от несправедливости теряю все слова, что хотела сказать. – Это же ты Сашку заставила поехать.
– Ничего не знаю! Я хотела как лучше! А он…, а ты…
– Т-а-а-а-к, – я встаю, прекрасно понимаю, что нормального разговора сейчас не получится. – Давайте успокоимся и поговорим утром. Лады?
– Ничего не знаю, убирайся! – козой скачет рядом со мной Ритка.
От стука в дверь все подпрыгиваем, я бросаюсь к двери.
– Завтра. Все завтра.
Утаскиваю Сашку к себе в номер, кое-как укладываю спать. Он порывается добить Влада, я спиной закрываю дверь.
– Все ясно, – вдруг останавливается Макаров.
– Что ясно?
– Ты так защищаешь этого мерзавца, что вижу, я появился не вовремя.
– Это несправедливо, – я всхлипываю. – Я в ужасе, не хочу скандала, а вы, как назло…
Падаю на кровать лицом в подушку, не забыв зажать ключ от двери в кулаке, и делаю смертельно обиженный вид.
Дом затихает, я не могу заснуть, жду, когда Сашкино дыхание станет ровным и глубоким. Он тяжело дышит носом, на лице тоже есть отек, но не такой большой, как у Влада. Так и не замечаю, как погружаюсь в сон.
А утром мы обнаруживаем, что Влад и Ритка исчезли…
Глава 17
Я просыпаюсь от крика:
– Сашка, иди сюда!
С трудом поднимаю тяжелую голову. Кажется, мозги сейчас расплавятся от боли, дышать трудно, воздух проходит в легкие со свистом, сначала даже сообразить не могу, где нахожусь. Память по осколкам восстанавливает события.
Я в своем номере, лежу на полу.
Черт! Сколько времени?
Обшариваю вокруг себя ковер, нащупываю телефон. Перед глазами экран расплывается, с трудом фокусирую зрение – одиннадцать часов. Дня или ночи? В комнате царит полумрак.
А-а-а, шторы…
С трудом поднимаюсь с пола, отдергиваю занавески и отшатываюсь: погода будто сошла с ума. Ветер воет, гнет верхушки деревьев, дождь барабанной дробью хлещет по стеклу. Армагеддон районного значения.
– Сашка! – в номер врывается Полина. – Твою ж за ногу! Вставай! Там такое…
