Властитель свободы - Шериз Синклер
— Увидимся.
— Увидимся. Не заводись, — Салдана похлопал его по плечу.
Аттикус остановился на тротуаре перед зданием и вдохнул свежий воздух. Начало холодать. Чистый воздух, без примеси гнева и насилия, пота, страха и разочарования.
Справа от него были видны дворы, здания и отсеки тюрьмы общего режима. Тюремные башни возвышались над длинной линией двойного ограждения. Слева от него была колония-поселение. Никаких вышек. Во дворе заключенные под руководством офицера охраны убирали мусор на благоустроенной территории. Он должен радоваться тому, что Сойера перевели сюда.
Аттикус посмотрел на дверь в ожидании Джин. Он не хотел здороваться с ней на глазах у персонала. Большинство женщин в тюрьме пытается совсем не давать повода думать о них в каком-то сексуальном контексте, хотя — как показал пример того мудака из охраны — к такой красивой женщине, как Джин, все равно будет отношение как к куску мяса.
Господи, как он ненавидит то, что она тут работает.
Подперев плечом стену, он сложил руки на груди. Он физически устал от скудной еды, постоянной ходьбы и почти недели, проведенной в глуши. До этого он отказался от приглашения Вирджила выпить пива в «Клейм Джампер» и намеревался отправиться домой и вырубиться.
Но как-то вышло, что его грузовик свернул на дорогу к тюрьме. Черт, его по-прежнему тянуло к сабочке. Даже если она не захочет увидеться с ним вечером, он будет счастлив просто поговорить.
С другой стороны… у него есть отличная большая кровать.
Вот и Джин.
Когда она подошла ближе, он обнаружил, что веснушки очень ярко выделяются на ее сильно побледневшем лице. Она обхватила себя руками, заметно дрожа, и даже не заметила его.
— Джин, — позвал он.
Она испуганно вздрогнула, чуть ли не паникуя.
— Спокойно, — он говорил медленным ровным тоном, — спокойно, девочка, — он медленно подошел к ней, давая ей время его узнать.
Когда она поняла, кто это, ее плечи расслабились.
— Аттикус, — Джин уткнулась лицом ему в грудь.
— Эй, эй, эй, — он обнял ее, дрожащую, хрупкую, и потерся подбородком о ее ароматные волосы. Его захлестнула ярость вместе с желанием разорвать на части того, кто ее напугал.
Но он знал, как Дом и как сын женщины, над которой издевались, что иногда лучшая поддержка это крепкое плечо.
И время.
Через пару минут, гораздо быстрее, чем ему хотелось, она отпрянула. Уставившись в землю, она почти неслышно произнесла:
— Спасибо. Я…
Он положил палец на ее острый подбородок и потянул вверх, заставляя ее посмотреть на него.
— Ты можешь плакаться мне в жилетку всегда, когда хочешь, Джин. Знаешь, тебя не так уж тяжело обнимать.
— Ты… очень добр, — нахмурив брови, она отодвинулась так, чтобы он не мог до нее дотянуться. — Я благодарю тебя за потраченное время. Было приятно снова тебя встретить, — с трудом изобразив улыбку, она ушла.
Какого черта! Добр? Потраченное время? Блять, его, похоже, отшили. Но почему?
Она простила его за то, что он вел себя как мудак. Ей понравилась порка. Они занимались любовью, разговаривали, обнимались. Не ссорились, черт возьми. Он проводил ее в «Серенити Лодж» перед отъездом и…
Прежде чем он уехал на несколько дней.
С тех пор не выходил на связь, а она не стала бы обращаться в полицейский участок, чтобы узнать, что он вне зоны доступа.
Ускорив шаг, он догнал ее.
— Джин, прости, что не позвонил.
— Это не имеет…
— Имеет. Иди сюда, — он притянул ее ближе, игнорируя то, как она напряглась. Он не мог ее винить. Черт. Она думает, он ее трахнул и бросил.
— Мой сотовый не ловит в горах, и я вернулся из поисково-спасательной операции только сегодня к обеду. Мне показалось, что звонить тебе сюда не очень хорошая идея.
Долгую минуту она никак не реагировала. В конце концов подняла взгляд.
— Ты с воскресного утра был в горах?
— Ага. На твое счастье, я принял душ в участке.
Через секунду она улыбнулась углом рта.
— Выглядишь как будто только из похода. Борода отросла. Смотришься потрепанным.
Странно, он не стал подравнивать бороду после душа, думая о том, что это даст ей новые ощущения в постели. Не то чтобы он думал об этом прямо сейчас.
— Вы нашли потерявшегося ребенка? — озабоченно нахмурилась она.
Ему понравилось, как она отвлеклась от своих проблем ради чужих.
— Нашел, милая. Я тебе попозже расскажу, — к сожалению, ему снова придется ее расстроить. — После того, как ты мне расскажешь что тебя тревожит.
Когда она сделала шаг назад, он шагнул за ней и обнял ее за талию.
— Давай найдем, где поговорить.
Перед зданием была большая парковка. Когда он остановился у грузовика и открыл пассажирскую дверь, она отпрянула.
— Моя машина там, — показала она.
— Зверушка, тебе нельзя за руль, тебя всю трясет. Поехали со мной домой.
— Нет, — она помотала головой и сделала шаг назад.
«Хммм, ну, мы еще мало знакомы, и она явно потрясена». Он бы предпочел спокойный вечер, но, похоже, в конце концов все-таки придется присоединиться к Вирджилу. — Тогда поехали встретимся с друзьями. Коп из моего участка — лейтенант Мастерсон — и его жена сейчас в таверне «КлеймДжампер». Я потом подвезу тебя обратно.
Пока она смотрела на его грузовик, он прямо-таки видел ее внутреннюю борьбу.
Слишком много думает. Весело хмыкнув, он поднял ее, усадил на сиденье, пристегнул и захлопнул дверцу.
Когда он залез на водительское сиденье, она абсолютно предсказуемо сердито посмотрела на него прищуренным взглядом.
— Я могу сама за себя решать, знаешь ли, — отрезала она.
— Знаю, Джин, — он ухватил ее за затылок и наградил себя медленным поцелуем, — Но я не хочу, чтобы тебе пришлось придумывать причины отказать мне. Я с нетерпением ждал, когда увижусь с тобой.
Черт, он прямо чувствовал, как ее гнев растаял, и улыбнулся ей, прежде чем поцеловать еще раз. Она охеренно милая…
****
По словам Аттикуса, владелец таверны «КлеймДжампер» любил ретро музыку кантри, но иногда его можно было уговорить поставить что-то современное, если попросит симпатичная женщина… именно так Джин оказалась у бара, прося поставить Кита Урбана или Блейка Шелтона.
Она размахивала руками, демонстрируя, как сильно любит эту музыку.
После некоторого ворчания на шведском, Густав сказал:
— Для тебя, красоточка, поставлю.
— Красоточка? — Прекрасно. Джин улыбнулась. Она не спустила с рук Сайделу то, что он назвал ее девочкой, но в устах старого шведа это звучало восхитительно. Может, потому что мужчин он называл мальчиками.
Когда зазвучала «She Wouldn’t Be Gone» (песня Блейка Шелтона), она станцевала победный танец.
Огромный мужчина, сидевший на барном стуле, рассмеялся.
