Моя двойная жизнь - Джанетт Рэллисон

— Что? — внезапно спросила я, стряхнув остатки сна. — Мама сказала тебе это всё?

— Мы с твоей матерью обсуждаем тебя. Это не сплетни, потому что мы любим тебя. Твоя мать думает, что он разобьет тебе сердце так же, как разбил её, и она хочет здоровый пример мужского поведения в твоей жизни, чтобы ты поумнела и приехала обратно домой. Если ты сейчас вернешься, мы можем избежать горя. Тебе не надо будет встречаться с Алексом Кингсли, и я не увижу, как моя дочь выходит замуж за человека, кторый за ужином без перерыва говорит о налогах.

— Хорошо. Я поговорю с ней об этом.

— У меня немного осталось лет на этой земле, Лекси. Не заставляй меня проводить их с Ларри.

— Я сказала, что поговорю с ней.

— Ты собираешься в колледж через несколько месяцев, поэтому для чего тебе нужен мужской пример?

— Хорошо, бабуля. Мне надо идти. До свидания, — я повесила трубку и долго смотрела в потолок.

Я не думала, что мама на самом деле выйдет замуж за Ларри только для того, чтобы дать мне отца, но это не значило, что она не выйдет за него по другим причинам. Может быть, если твоя дочь-подросток знакомится со своим богатым и известным отцом, ты хочешь знать, что у тебя есть надежный и успешный мужчина.

Я вытащила себя из кровати и пошла на кухню завтракать. Звонить маме не было смысла. Она была на работе.

Марен ушла. Она оставила нарезанный грейпфрут на столе и записку, в которой говорилось, что она пошла к адвокату Кари. Я не проигнорировала грейпфрут и сделала себе тост. Она так же оставила мне инструкции репетировать танцы, но поскольку была суббота и Жаклин даже не было в танцевальной студии, я проигнорировала и это. У меня были другие планы на утро.

Я пошла в кабинет Марен. На прошлой неделе, когда я подписывала фотографии Кари для поклонников, я заметила полную коробку последних дисков Кари. Я взяла около тридцати и засунула их в сумочку.

Потом я позвонила своему водителю и попросила его забрать меня через сорок пять минут. Марен никогда не говорила, что я не могу выходить из дома. Она просто сказала, что я не могу ездить домой к Кари. Я приняла душ, пытаясь вымыть блестки из волос, потом оделась и сделала прическу и макияж, как меня учили, оттеняя нос, чтобы он казался острее, нанося жирную подводку для глаз и много теней на веки.

Не успела я закончить, как пришел Бао-Джи. Я подумала по дороге в больницу, что мне стоит позвонить Кари, чтобы удостовериться, что она не была где-нибудь на людях, когда я показывалась где-нибудь еще, но я не стала этого делать. Я знала, что она долго не ложилась ночью и скорее всего всё еще спала. Кроме того, она бы не хотела, чтобы я посетила больницу, поскольку она была источником её последних проблем. Это был такой случай, когда я лучше попрошу прощения, чем разрешения.

Бао-Джи проводил меня в фойе больницы. Он не был телохранителем, но я не осмелилась попросить Николая. Настоящие телохранители задают много вопросов о безопасности и имеют склонность не одобрять случайные визиты в случайные места. Если бы я позвонила ему, я знала, что он рассказал бы Марен, что я делаю.

Администратор беспокойно посмотрела на меня, но когда я попросила, она взяла телефон и позвонила директору.

Вскоре после этого он прошел по коридору. Он был загорелым мужчиной с копной волос на голове и улыбкой политика. Он осмотрел меня с ног до головы с удивлением. Самым странным в том, чтобы быть Кари было то, как часто и неприкрыто люди пялились на меня. Я больше не сливалась с толпой. Даже не оборачиваясь, я знала, что привлекла внимание всего фойе.

Он потянул руку и потряс мою в крепком рукопожатии.

— Так рад познакомиться с вами, мисс Кингсли. Что привело вас сюда?

— Мне так жаль, что я не смогла принять участие в концерте, и я подумала, что могла бы встретиться с детьми.

Его челюсть слегка упала, но после того, как шок спал, он согласился проводить меня. Я встретилась примерно с двадцатью пятью детьми в то утро. Мальчик после операции на бедре из-за церебрального паралича. Девочка, лечащаяся от ожогов третьей степени. Слишком много детей, проходящих химотерапию.

Я села на кровать и поговорила с несколькими из них. Я ходила с мальчиком, пока медсестра толкала его инвалидную коляску. Каждый раз, когда я заходила в комнату, чье-нибудь лицо загоралось от возбуждения. Мать, навещавшая свою дочь заплакала, увидев меня.

— Вся наша семья любит вас, — сказала она. — Благослови вас Господь за то, что пришли.

Чувства вины и счастья наполняли меня в такие минуты. Люди не были бы так благодарны, если бы знали, что я притворщица, но разве это не стоило того, чтобы сделать их счастливыми? Разве им было бы лучше от того, что они продолжали бы думать, что Кари Кингсли — недоступная звезда, которой всё равно?

Каждый ребенок казался таким храбрым. Мои проблемы, беспокойство насчет денег, о том, что меня не любили в школе, о моем отце, казались мелкими по сравнению с этим.

Сидя в последней комнате и разговаривая с девочкой по имени Морган чувствуя, что стоило съесть что-то посущественнее тоста перед уходом, я услышала шум и подняла глаза.

В дверях стоял Грант Делрей.

Глава 9

Я не смогла понять выражение лица Гранта. Это было не удивление, не одобрение и не осуждение. Он просто наблюдал за мной. Морган посмотрела на него и вскрикнула:

— Ты — Грант Делрей.

Он перевел взгляд на неё и улыбнулся:

— Ты меня поймала.

— Я не знала, что ты тоже здесь, — вскрикнула она. — Можно мне твой автограф?

Он неторопливо подошел к кровати и взял ручку у меня из рук.

— Конечно. Где мне расписаться?

Она схватила диск, который я ей подарила.

— Вот. Ты можешь расписаться рядом с Кари?

Он писал и говорил:

— Для Морган, надеюсь, твоя операция пройдет успешно. Слушая этот диск, помни, что тына самом деле я тебе нравлюсь больше, чем Кари, — я шлёпнула его.

Взгляд Морган метнулся ко мне, потом обратно к нему:

— Кари — прекрасная певица.

Мой желудок громко заурчал, и передавая