Наследник для шейха (СИ) - Анна Гур
— Каролина, — обращается ко мне по имени сестры, что режет слух.
— Да, шейха, — отвечаю, стараясь вновь придать лицу доброжелательности, которую не испытываю.
— Я хочу, чтобы между нами не было никакого недопонимания, милая, — вновь улыбается, и хотя жемчужные ровные зубы женщины совсем не похожи на клыки, мне опять чудится, что кобра пасть раззявила.
— Благодарю, шейха, — вновь отвечаю односложно.
— Можешь называть меня Мозиной. Мы — женщины Макадум — должны быть сплочены, ведь теперь мы семья…
Выдает так тепло, что, наоборот, кажется, что прямо сейчас мне говорят, что нужно быть настороже.
— Конечно, Мозина…
— Ты быстро учишься, Каролина. Я рада, — отмечает мою сговорчивость.
Говорит как-то странно. У меня от нее мороз по коже идет, страх затапливает. Я пока не понимаю, что именно из себя представляет шейха…
Двоякое впечатление. Но то, что эта женщина опасна, я чувствую, просто пока не понимаю, защищает она интересы своей семьи, пытаясь понять, кто именно вошел в дом, или же преследует свой личный интерес…
— Благодарю, я буду стараться, — отвечаю так, как ответила бы Каролина…
Шейха кивает.
— Отлично. Ты только пришла в этот дом, Каролина, и я надеюсь, что станешь прилежной невесткой… достойной женой моего горячо любимого пасынка…
Делает многозначительную паузу. Будто говорящую, что если не оправдаю, то она мне лично голову оторвет…
Как-то так это воспринимаю…
— По всем вопросам можешь обращаться ко мне, спрашивать, советоваться, я стану тебе соратницей и союзницей, Каролина, если и ты откроешь свое сердце перед нашим домом…
— Обязательно, — отвечаю улыбнувшись, еще и киваю.
Быть с этой женщиной союзницами или нет — решать Каролине, а я… не хочу сестре усложнять жизнь в этом дворце с первых дней, вступая в войну со свекровью. Только потому, что у меня интуиция…
Скажем так, внешне мы с близняшкой — дубли друг друга, но внутренне…
Возможно, у Кары есть шанс действительно стать хорошей подругой и соратницей Мозины.
— Если будут вопросы, все что угодно, обращайся, Аяз — сложный мужчина… Своенравный…
Что-то в ее словах меня напрягает. Но я подавляю в себе желание задать вопрос.
— Обязательно, — вновь отвечаю со смирением, которого совершенно не испытываю.
— Я рада, что мы друг друга поняли, — вновь улыбка вызывает озноб по телу.
Дальше разговор сходит на нет, а обед заканчивается. Нам приносят чашечки ароматного терпкого кофе, и шейха попивает его, внимательно разглядывая меня поверх чашки.
Я не могу понять этого взгляда, не могу понять, враг передо мной или просто женщина, которая действительно хочет наладить контакт с невесткой и предлагает помощь.
Наконец шейха отпускает меня, а я выхожу из ее палат и иду вперед. Мне нестерпимо не хватает воздуха.
Я чувствую себя букашкой, запутавшейся в паутине, и единственное, чего я сейчас хочу, — это вырваться из ситуации, в которую попала.
Меня встречает служанка и провожает в мою спальню. Я не разговариваю с девушкой, лишь дежурно улыбаюсь. На сердце у меня тяжелее с каждой секундой.
Наконец, оказавшись в комнате, я закрываю дверь и буквально валюсь на кровать. Меня накрывает истерикой. Я плачу, прикусываю губу, чтобы мои рыдания не были слышны.
Вся эта ситуация безумно давит, и страшно… страшно от того, что может в любой момент произойти…
— Мамочка… мамочка, забери меня…
Выдыхаю тяжко. Рыдаю, как в детстве, когда сбивала коленки и мама обрабатывала ранки перекисью, успокаивала, обнимала…
Только девочка выросла, и проблемы стали неподъемными. Меня знобить начинает. Может, даже температура поднимается. У меня пару раз такое было от переживаний.
— Ты справишься, Мелина, все будет хорошо… — шепчу одними губами, беззвучно, и не замечаю, как уплываю в тяжелый сон без сновидений…
Глава 14
Просыпаюсь от того, что кто-то по моему лицу рукой водит, приятно так, нежно, будто стирая следы от слез…
У меня от соли, наверное, реснички слиплись, поэтому я с трудом разлепляю веки и замираю, когда склонившегося надо мной Аяза вижу. В полумраке комнаты тени падают на его лицо, придавая шейху какую-то воинственную агрессивную таинственность.
Он сейчас действительно напоминает какого-то варвара из сказок, рассматривает меня молча, скользит медовыми глазами по моему лицу.
— Ты плакала…
Выговаривает совершенно спокойно. Мне кажется, это даже не вопрос. Шейх просто озвучивает данность.
— Я…
Хочу ответить что-то, но голос хрипит, а Аяз накрывает мои губы пальцами, всматривается в лицо.
— Ты плакала.
Проговаривает с нажимом, и я понимаю, что шейху врать нельзя. Он же предупреждал, судя по всему, этот мужчина чувствует ложь и… вопрос времени, когда он меня раскроет, ведь я не смогу… просто не смогу, смотря ему в глаза, изображать другую…
У меня сердце разрывается, больно на него смотреть, больно ощущать ласку его руки и в глаза смотреть — такие манящие, блестящие, медовые…
— Почему? Кто тебя обидел, Джамиля?
Вопрос шейха таит в себе опасность. Я чувствую это в интонациях. Так странно. Я ведь практически не знаю этого мужчину… своего первого мужчину… который сделал меня женщиной, но… сердцем чувствую его и понимаю, что за обманчивым спокойствием шейха скрывается резкий нрав…
— Я хочу услышать имя. Кто?!
Его глаза прищуриваются, большой палец продолжает ласкать мою скулу, словно вытирая следы… и до меня доходит, что, возможно, у меня косметика вся смазалась и потекла, но… я своим видом явно не отпугиваю шейха.
Наоборот, в его глазах вновь вспыхивает голод, подушечки пальцев скользят по моей щеке и убирают в сторону волосы, слегка играют с прядями, пропуская их сквозь пальцы.
Страшно становится ему лгать. С каждой секундой все больше. Так как Аяз — проницательный мужчина, и еще… что-то в моей душе звенит надрывно, болюче, я не хочу ему лгать! Не хочу!
Эти чувства… Они ломают меня изнутри, корежат, и я смотрю в лицо шейха, а боль лишь усиливается, потому что он не мой, он чужой! Я не имею на этого мужчину никаких прав, но жгучие чувства поднимают голову в моей груди.
— Я не люблю повторять свои вопросы, — давит интонациями, неожиданно хватка в волосах становится чуть тяжелее, и шейх тянет меня на себя. Заставляет приподняться в кровати и практически упасть в его сильные руки.
Между нами вновь нет расстояния. Опускаю свои дрожащие руки на его могучую грудную клетку и чувствую, как сильно бьется сердце.
Нельзя ему лгать, нельзя! — кричит внутренний голос, и я понимаю, что не могу сказать
