Моя идеальная - Настя Мирная
— Надеюсь, Настя, ты не откажешься составить мне компанию за ужином?
Хочу отказаться. Должна.
— Не откажется, конечно. — встревает папа, отвечая за меня.
Никаких вариантов. Принимаю. Я же идеальная дочка.
Больше нет. В том же ускоренном режиме проматываю остальные фрагменты: начало отношений с Киром, предложение пожениться, первая ссора с родителями из-за моего внешнего вида, вторая, последняя…
После первого сентября я не просто выросла, а изменилась до неузнаваемости. Не осталось мягкости, покорности и желания угождать. Только штормовой характер и бесконтрольные взрывы. Нет больше идеальной девочки, но они так и не захотели это понять. Так же, как и то, что я могу любить и ради этой любви пойти на всё. Ради одного единственного человека, которого они никогда бы не приняли просто потому, что он "неправильный".
Бросаю короткий взгляд на стоящего рядом парня и осознаю, что меня действительно больше ничего не держит в этом доме. Северов просто ждёт, пока я справлюсь с эмоциями. Не торопит и не подгоняет.
— Пойдём, Артём.
Тяну его за руку наверх, в свою комнату. Там быстро и молча вытаскиваю из шкафа футболку и собираю документы, пока он потрошит мой стол, собирая учебные материалы. Телефона в комнате не нахожу, поэтому, не оборачиваясь, выхожу.
Тёма идёт следом.
— Всё забрала, Насть?
— Мобильный остался. Сейчас у горничных узнаю. И…
Крутанувшись, залетаю обратно в спальню и вытряхиваю из шкатулки все украшения.
Раскидываю их по столу, пока не нахожу тонкую золотую цепочку с Фениксом.
— Ты же не хотела ничего больше брать. — бурчит Артём, вырастая в дверном проёме.
— Это подарок от дедушки, Тём. Благодаря ему я смогла переступить через родительские "правильно" и поступила в полицейскую академию. Он был единственным, кто всегда меня поддерживал и принимал такой, какая я есть.
— Был… — вопрос, который звучит ни как вопрос. Просто констатация факта.
— Он умер три года назад. — опускаю голову и прячусь за волосами, чтобы любимый не увидел моих слёз.
Парень опускает на пол сумку и молча обнимает.
— Сейчас не время плакать, родная. Надо забрать мобилу и уходить, если не хочешь столкнуться со стариками. — хрипит, задевая губами макушку.
— Знаю. Пошли. — отбиваю ровно, хотя голос дрожит от непролитых слёз.
— Ты его очень любила? — спрашивает, пока широкими шагами пересекаем коридор.
— Да, Тём, очень. Больше, чем маму и папу. Он был самым близким и родным человеком.
— Расскажешь мне потом о нём?
— Обязательно. — отпускаю лёгкую улыбку.
Бегом спускаемся вниз. Ошарашенные горничные стоят, открыв рты, и бессовестно разглядывают моего парня. Пускай смотрят, мне не жалко. И родителям пусть докладывают.
— Юля, ты мой телефон не видела? — обращаюсь к застывшей девушке.
— Анастасия Романовна? — сглатывает и переводит на меня загоревшиеся глаза, с трудом оторвавшись от созерцания Северова.
Не смотря на жгучую ревность, тихо смеюсь и обнимаю Артёма, давая понять, что этот самец занят.
— Так телефон кто-нибудь мой видел или как?
Юля всё так же стоит, открыв рот. Ольга первая берёт себя в руки и отвечает:
— Кажется, на кухне был. Ваши родители вчера специалиста вызывали, чтобы пароль подобрал.
Каждая жила в теле натягивается, а все мышцы мгновенно забиваются.
Зачем им это? Что они хотели там найти? Что если видели нашу с Артёмом переписку?
И снова я поддаюсь панике. Крепче сжимаю мужскую ладонь, выдавая свой страх и напряжение.
— Расслабься, малыш. Пусть хоть всю мою подноготную нароют, тебе нечего бояться. — хриплым шёпотом бомбит мне в самое ухо. — Или у тебя есть то, что им не стоило видеть?
Быстро прогоняю по нейронным сетям всё содержимое своего мобильного: фотографии, видео, переписки. Ничего такого, за что можно было бы ухватиться и использовать против меня и Северова.
— Только наша переписка.
— Тогда нечего бояться. Надеюсь, они все сообщения прочитали и прослушали. Пусть знают, что я абсолютно серьёзен и тебя не отдам.
Медленно выдыхаю через нос и улыбаюсь. Тёма прав. Мне не от чего трястись. Всё равно они и так бы рано или поздно узнали о нас, так что пофигу.
— Иди в машину, Тём. Я возьму телефон и сразу приду.
Он молча кивает и уходит, а я иду на кухню.
— Анастасия Романовна, а это кто? — подаёт голос Юля, когда я уже выхожу за дверь.
— Мой любимый человек. — отрезаю спокойным тоном и поднимаю уголки губ, видя, как прислуга выпучивает глаза.
— А как же Кирилл Александрович?
— А мне откуда знать? — поднимаю вверх бровь и, выйдя за дверь, быстро оборачиваюсь.
Смотрю на просторный холл, на крутую резную лестницу, на хрустальные люстры, на мебель с позолотой в викторианском стиле и понимаю, что ничего не чувствую к этому дому. Ни любви, ни тоски, ни привязанности. Наверное, он всегда казался мне каким-то чужим, больше походящим на музей, а не на жилище. Такой большой и холодный, в котором никогда не было настоящего семейного тепла.
— Прощай. — выдыхаю тихо и закрываю дверь.
В этот раз окончательно и навсегда.
Глава 12
Только вперёд
Выхожу из дома и неторопливым шагом направляюсь к машинам. Парни курят и о чём-то переговариваются. Растягиваю рот в улыбке, глядя на профиль Северова. В который раз поражаюсь его красоте. Не в том классическом смысле, который принято считать за эталон, а скорее наоборот. Резкой, чёткой, дикой, жёсткой, чисто мужской красоте.
Уже у ворот улавливаю шум колёс и поворачиваю голову на звук. Родители.
— Поехали! — выкрикиваю на ходу, хватая Артёма за руку и кивая в сторону подъезжающего Рендж Ровера.
Все поворачивают головы в указанном направлении и разбегаются в стороны. Антон с Викой запрыгивают в Лексус, и машина сразу приходит в движение. Мы с Тёмой подлетаем к Гелику. Он занимает водительское сидение и заводит мотор, а я застываю на несколько длинных секунд, глядя на обескураженные лица родителей. Папа тормозит и выскакивает из машины одновременно с мамой. В этот же момент я захлопываю дверь, и Мерс с визгом срывается с места.
— Настя! — доносится крик отца.
Слежу за ним в зеркало заднего вида, пока он не скрывается из виду. Только сейчас делаю глубокий вдох, понимая, что всё это время даже не дышала. Жадно глотаю воздух и сжимаю ладонями плотную ткань куртки. Парень без слов накрывает мою руку своей и слегка стискивает.
Сосредоточиваюсь на этом жесте и тепле, которое разгоняется под кожей от его прикосновения. Сердце нещадно перемалывает кости, а в голове стоит затяжной гул. Несколько минут мы едем в звенящей
