Самые близкие - Слава Доронина
В приемной секретарь просит подождать, сообщив, что у Эрика Артуровича сейчас идет совещание. Примерно знаю, что последует за нашим разговором, и тем паскуднее становится на душе. Наверное, надо было Янису первому признаться, что я отец Алины. Он бы подсказал какие-то правильные слова, ведь очевидно, что брат лучше знает своего брата. Но боюсь, у моей откровенности и потребности открыться другому человеку есть лимит. Стольких людей разом я не потяну. А когда представляю, что еще и бабуля с дедом в неведении и следующие на очереди, с кем предстоит поговорить, то по спине бежит холодок.
Иногда думаю, что лучше бы Триггер слила то видео в сеть, а не отправила моей бывшей, у которой после просмотра явно поехала крыша. Натали сорвалась. Проблем бы меньше не стало, но все сложилось бы иначе. Это факт.
Несколько месяцев назад, когда я улетал из России, все нутро ныло, что оставляю Яну одну. Закрывал глаза, а перед взором она стояла, ее бешеный и дурманящий взгляд. Наши дни вдвоем, и не только те, когда мы занимались любовью.
Детские воспоминания шли внахлест, одно за другим. Что тянет к Яне, я осознал резко, вдруг. И протест со сменой фамилии, который случился позже, тоже был из-за дочери Эрика, чтобы даже и намека на родство не было.
Впервые я испытал к ней сильное чувство в свои шестнадцать. Яну тогда обидел мальчик, наш сосед. За отказ встречаться с ним. Толкнул ее со всей силы в кусты роз, которые выращивала моя мать. Яна сильно поцарапалась, на красивом лице живого места не было.
Я узнал об этом после, когда вернулся с прогулки. От бабушки. Зашел к Яне в комнату поздно вечером. Она спала и выглядела при этом почти такой же беззащитной, как сегодня в палате. Я смотрел на нее и не мог отвести глаз. Грудь словно огнем опалило, когда представил ее слезы и боль. Выбежал из дома, миновал сад и накинулся на соседа, который играл с собакой во дворе. Я избивал Майкла, пока нас не разняли.
Яна, наверное, и не знает о моей выходке и строгом наказании, которое я получил. Она с родителями на следующий день уехала домой, а меня закрыли в своей комнате на месяц. С тех пор я зациклен на мысли о своей сестре.
Прокручивал те воспоминания и так и эдак, пока летел обратно. Притяжение лишь набрало мощь за годы, что мы с Яной не виделись, И разорвало в клочья все внутри — когда оба осознали, что на самом деле чувства взаимны.
Но сильнее взорвало уже дома. Когда вместо Оскара встретили полицейские и отвезли в участок. А после того как адвокат добился, чтобы меня выпустили под залог, Натали убила новостью о своей беременности. Сразу вывалила правду. Якобы она не сообщала о том, что ждет ребенка, чтобы я не отправил ее на аборт.
Только аборт и так не понадобился.
Пальцы опять начинают дрожать, меня будто охватывает адским пламенем. И рад бы перестать об этом думать, смириться, забыть. Но не могу! Просто, блядь, не могу. Рана свежая и без конца нарывает. Легче становится, лишь когда вижу дочь. Несмотря на сложность ситуации и проблемы со здоровьем малышки, в душе сразу расцветает что-то хорошее и красивое, отчего в темные и уродливые ее уголки не возникает желания заглядывать.
Правда, стоит остаться одному, как вновь затягивает во мрак.
— Андрей Дмитриевич, приходите, — доносится голос секретаря. — Эрик Артурович уже освободился.
Я перевожу взгляд на кабинет, откуда только что вышел высокий темноволосый мужчина в годах. Чем-то на деда похож, но моложе.
Ощущаю себя оглушенным чередой воспоминаний и всем, что происходит в последние дни в моей жизни. Я не в самой лучшей физический и психологической форме. Сказал бы даже, что никогда не был на таком дне, но чутье подсказывает: это еще не конец.
Поднимаюсь с дивана и иду к двери, переступаю порог. Эрик удивленно вскидывает брови при виде меня.
— Андрей? — Его взгляд из сурового и серьезного тут же становится по-отечески заботливым и теплым. — Не знал, что ты прилетел. Постой… Ян вроде говорил, что у тебя проблемы с законом..
— Я их почти решил. — Дыхание становится тяжелым и ускоряется.
— Ну и хорошо… — отвечает Эрик как-то задумчиво и, прищурившись, будто сканирует меня внимательно. — Проходи, — кивает на кресло рядом с собой, заметив, что я не тороплюсь пересекать кабинет.
Вряд ли отец Яны догадывается, по какому я вопросу, но когда наши глаза встречаются и задерживаются друг на друге, кажется, его лицо становится хмурым.
Чувствую, как сейчас может рвануть. Но после напряжения неминуемо приходит облегчение. Лишь бы выжить в этом взрыве, который, похоже, разнесет все вокруг к чертовой матери.
21 глава
Подхожу ближе и протягиваю Эрику руку, вглядываясь в его лицо, на котором застыл отпечаток усталости. Янин отец будто не отдыхал несколько дней подряд, а может, и того больше. Трудолюбие — обычное дело в нашей семье. К тому же, помимо раздач на работе, еще и у дочери его в личной жизни полный хаос. С моей подачи.
Внутри неприятно царапает, когда вспоминаю просьбу Регины повременить с разговором пару-тройку дней.
— Кофе? Что-нибудь покрепче? — предлагает Эрик, пожав мне руку.
От коньяка или виски не отказался бы, но алкоголь не снизит градус внезапно образовавшегося напряжения.
Скоро все узнают, какое отношение я имею к малышке Алине. И лучше Эрику услышать правду от меня, а не от третьих лиц. Хочу спокойно и основательно объяснить ему, почему меня не было рядом с Яной. На кону не только желание снова добиться расположения его дочери, но и моя мужская гордость.
— Спасибо. Ничего не буду, — отвечаю я.
Эрик откидывается на спинку кресла и, ослабив узел галстука, продолжает на меня смотреть. Так пристально и цепко, будто знает правду и теперь нуждается в подробностях.
Или просто так кажется, потому что ее знаю я?
Пауза между нами затягивается. На скулах Багдасарова проступают желваки. Кажется странным, несколько лет назад и я носил ту же фамилию, пока не взбрыкнул из-за непроходящего влечения к Яне.
Удержать внимание на
