Моё сердце в тебе бьётся - Даша Коэн
- Теперь в курсе.
- Терпеть тебя не могу!
- Ну вот видишь, как идеально звезды сошлись! Ты меня терпеть не можешь, а я тебе тут не рад. Давай, вали в свою комнату, Княжина, пока я еще добрый! – вот только комнату не открыл, а все так и стоял, привалившись к ней спиной, хмуро полируя меня своим взглядом.
А потом я вдруг резко успокоилась. Как будто схлынула эйфория моего безумия и я опустила руки вдоль тела, как-то затравленно озираясь и категорически не понимая, что именно я делаю в комнате с этим парнем.
- Я хочу выйти отсюда.
- Ты знаешь, где выход, – все-таки отошел он от двери и тяжело уперся в комод, что стоял перед выходом.
Я же максимально быстро выскользнула за дверь и припустила в сторону лифта и дальше, прямиком туда, куда было сказано. Хотя желания сделать иначе никто не отменял. Чертов, гад!
С того вечера ситуация в группе, да и на потоке незримо изменилась. В воздухе повисло напряжение, а некогда сплоченный коллектив начал неумолимо разваливаться. К концу учебного года мы больше не сидели дружной толпой на большой перемене. Нет! Парни вновь обходили меня по широкой дуге. А девочки разговаривали через стиснутые зубы. И нет, травли не было, но это нежелание даже просто нормально общаться повергало меня в уныние. Подойдешь вот так к одногруппнику с невинным вопросом, а он говорит и перманентно на Соболевского косится.
А-а-а, ну вот за что мне это все?
А еще я больше не посетила ни одной студенческой вечеринки за весь мой первый курс. Игра в «Мафию», бутылочку или даже в карты – неважно – меня даже в команду принимать не хотели, ссылаясь на кучу необъективных причин. В клуб на посвящение меня тупо не пустили, аргументируя это тем, что у меня поддельный паспорт и студенческий тоже. На Татьянин день ситуация повторилась. И вот тогда-то меня и прорвало.
- Лид, у тебя номер Соболевского есть?
- Нет. А тебе зачем?
- Надо! – зарычала я и решительно ринулась в сторону Макова, что стоял в отдалении и давился дымом.
- О, Алёна, привет, – и зачем-то заозирался по сторонам.
- Егор, у тебя номер Соболевского есть?
- Ну есть.
- Дай или сам набери. Очень надо, – и мне в руку тут же вложили телефон, на котором уже шел набор номера моего врага.
А дальше я приготовилась к боевым действиям.
- Слушаю, – услышала я низкий, слегка хрипловатый голос. И меня понесло – не остановить.
- Слушай ты, ошибка природы! Какого художника тебе надо от меня? Чего ты добиваешься? Какого черта лезешь в мою жизнь и гадишь в ней, сволочь?
- Откуда у тебя трубка Макова? – проигнорировал он все, заданные мной, вопросы. Вот только и я не лыком шита.
- Какого хрена меня не пускают в клуб, Соболевский? – почти потеряла я контроль от ярости.
- О чем ты, Княжина? – и тихий смешок.
- О том, что ты задолбал меня! На Посвящение меня не пустили в клуб и сегодня тоже!
- У тебя очередной параноидальный бред. Меня не было в Москве на Посвящение. И сегодня тоже нет. Еще вопросы?
- Боже! Что б ты провалился!
И я отключилась, сжимая кулаки от перекрывающей все и вся ненависти. А потом обреченно посмотрела на Нечаеву и зло смахнула предательскую слезинку. Ох, никогда этому не бывать больше. Никаких слез из-за этому мудака!
Вот только ситуацию это не спасло.
На вечеринке в честь восьмого марта случился очередной зашквар. Меня просто вывели из помещения, где собрался народ, и староста нашей группы Вера Венедиктова зарядила мне прямо в лоб:
- Алён, нам проблемы не нужны. Иди домой.
Вот такие дела, товарищи. И, знаете, я больше не ходила. Предпочитала не позориться. Просто проживала день за днем, стараясь не обращать внимание на парня, что продолжал планомерно и без стеснения пить мне кровь. Хотя, если признаться честно, адски хотелось выцарапать ему глаза.
Хотя самому Соболевскому жилось припеваючи. Там был вообще шоколад. Он был любимчиком не только группы, но и всего потока, если не сказать больше. Девчонки ходили за ним толпами, прямо-таки падали штабелями, когда он проходил мимо них. И менял он своих одноразовых подружек как перчатки. То и дело мы с Лидкой видели, как он повез «катать» на своем темно-фиолетовом Porche Panamera очередную пустую идиотку, клюнувшую на его ядовитый крючок.
И я знала, что будет дальше. Сколько раз я слышала их слезы по закуткам и туалетным кабинкам, не счесть. А потом лицезрела, как эти дурищи семенят позади Соболевского и вымаливают аудиенции. Вот только тщетно. Ходячий кусок ледяной глыбы не хотел их слушать.
Но меня это не трогало. Просто было противно. И девчонок этих мне было не жаль, ну только, если одну, о которой я однажды и подслушала разговор, когда немного запамятовала и вернулась в раздевалку перед скрещенной парой физкультуры с другим потоком.
- А ты ему писала, звонила?
- Да! Только по хрену ему. Получил, что хотел и слился. Маш, чё делать-то? Я так его люблю!
- Добиваться, Свет. Придумать надо что-то!
- Как добиваться, Маш? Как? Если он прямым текстом говорит, что серьёзные отношения ему не нужны. Сердце у него, видите ли, занято. Кем? Кто, блин, эта сучка, что свернула моему Соболю мозги? Узнаю и спущу с нее скальп!
Вот тогда-то я и посочувствовала бедняжке. Но не той, что плакалась подружке. А той, на которую положил глаз Соболевский. И вовсе не потому, что ей планировали выдрать космы. Нет! А потому, что по моему мнению быть той, на ком сосредоточил свой хищный взгляд этот демон…ну, смерти подобно, не иначе!
Бедная девочка! Обнять и плакать…
Глава 20 – Против правил
POV Алёна
Первый курс почти подошел к своему логическому завершению. Я получила все зачеты, сдала курсовую на высший балл и вообще была в критической степени довольна собой и своей успеваемостью. Осталось завтра сдать последний экзамен и можно будет наконец-то рвануть к бабуле в деревню. Я ее с прошлого года не видела, даже на Новый год не ездила. Осталась работать в городе. Хотелось поднакопить деньжат.
А сейчас смотрела с тоской в
