Без права на слабость - Яна Лари
Сейчас прям!
И всё-таки Тимур странный. Между нами куча обид гораздо серьёзней, но извиниться ему стукнуло в голову впервые. Остальное получается мелочи?!
– Ир, – шепчу, вдруг вспомнив про вчерашний разговор. – Ты случайно не знаешь кто такой Арман?
– Скажешь тоже! У нас таких состоятельных кренделей можно на пальцах пересчитать, – недоумённо хмурится она. – Тебе-то он зачем?
– Да слышала имя краем уха, необычное, – увиливаю, как могу от признания. Тимур меня по головке не погладит, если стану трепаться о его делах. – Интересно стало. А чем он занимается?
– Официально не в курсе, а на деле – угоны. Об этом не принято болтать, но мой предпоследний отчим в гараже у него на разборке вкалывал. Знаешь ли, обеспечивать сервисы деталями с ворованных тачек прибыльней, чем сбыть такую целиком. И шума меньше. Хорошие времена были, сытые.
– Почему были? Он сменил работу?
– Ага, сменил. В аду угли раздувает, – морщится она. – Жадность сгубила, как обычно бывает. Деталь решил налево толкнуть, мелочь какую-то, так эти нелюди напоили бедолагу расплавленным металлом. Страшный это человек, Лер. Забудь его имя. Сплюнь и забудь. Давай лучше повеселимся как следует. Скоро суббота, наши как всегда в «Вегасе» соберутся.
– Не знаю, – пожимаю плечами, воровато посматривая в сторону крайней парты. Пристальный взгляд Тимура так и прожигает во мне дыры.
– Насчёт Беды можешь не париться, он уже больше года как перестал на них приходить. Говорят, подрабатывает по выходным. Кстати, не в курсе где?
– Без понятия, – снова пожимаю плечами, пряча глаза.
– Так что, мне зайти за тобой в субботу?
– Я ведь никого не знаю…
– Волка бояться – «Ну, погоди» не смотреть. Не дрейфь, подруга, я никому не дам тебя в обиду.
В клубах я отдыхала всего пару раз, когда сестра Каурова праздновала там дни рождения, и выбирать между беззаботными танцами и очередным заданием Анжелы мне б даже в голову не пришло, если бы не один нюанс…
– Всё зависит от папы.
– Постарайся его убедить. Поверь, будет весело.
Где-то я уже это слышала…
Отпусти
– Что мы должны будем сделать?! – ложка с мёдом замирает у моего рта. Я перевожу взгляд на сидящего рядом Тимура, секунды не сомневаясь, что он ошарашен ничуть не меньше, но тот увлечённо с кем-то переписывается и кажется, вообще ничего слышит.
– В гости нас с отцом пригласили, говорю, – терпеливо повторяет Анжела, ополаскивая вымытую посуду. – Так что хозяйство остаётся на вас. Заодно Тимур научит тебя доить козу. Да сынок?
Ответа, как и предполагалось, не следует.
– Я кому говорила никаких телефонов за столом! – ворчит она, вырывая из его пальцев ненавистный гаджет. – За день не наобщался?
– Почему сразу я? – насколько я успела заметить, Беда перед матерью не пресмыкается, но и не дерзит особо. Поэтому вся порция раздражения в косом взгляде достаётся мне. – Гугл в помощь, сестричка. У меня дела.
– Это какие у тебя опять дела? – Анжела недоверчиво замирает, а затем как шарахнет ладонью по столу, что я с перепугу чуть не прикусываю ложку. – Тебе не стыдно? Скоро снег пойдёт, а у нас в огороде кукуруза не срезана! Когда я одна могу всё успеть?
– Мам, ну ты ж знаешь – я работаю! Сегодня машину пригнали, нужно… форсунки заменить, – запинается он, отводя глаза. – И сессия на носу. Мне что, разорваться?
– Ладно бы деньги домой приносил, работничек, – машет она рукой, расстроено поджимая губы. – За год ни копейки. Я совсем, по-твоему, дура? Сколько можно ходить в учениках… Курам на смех! Дружки, поди, ждут – подруженьки. Вот она – вся твоя работа.
– Мам… – примирительно тянет Тимур. Даже сейчас он не выглядит виноватым, скорее раздавленным. Так, будто стыдится самого факта, что приходится ей лгать, а вовсе не своей преступной деятельности.
Своеобразная у него мораль. Тем не менее, Анжела заметно смягчается.
– Кстати о курах – в холодильнике шаром покати. Зарежете драчуна рябого, с утра опять гады гребнями мерялись пока все яйца не передавили. Как раз Саша хвалился, что Лерка хорошо готовит, вот и попробуем её жаркое. Сделаешь, голубушка?
– Что сделать? Зарезать? – пищу внезапно севшим голосом, чувствуя какой-то нехороший спазм в желудке. Ну нет, на такое я не подписывалась! Филе покупных бройлеров и пернатая живность, в которой ещё стучит сердце, в моём понимании абсолютно разные вещи. – Он же живой, – добавляю под неожиданно сочувствующий взгляд Беды.
– Так это поправимо! Тимур тебе на что? Чик и разделывай. Ему в этом деле нет равных, тридцать голов прошлой осенью оттяпал. Я уж молчу за кроликов, – гордо выдаёт Анжела, ероша сыночку волосы.
Надеюсь, мой взгляд прожжёт ему печень. Живодёр.
* * *
– Ну, что делать будем?
– Ты меня спрашиваешь?! – цежу, улыбаясь обернувшемуся перед поворотом на соседнюю улочку отцу, и энергично машу им с Анжелой рукой.
В смысле «что делать»?
– А ты видишь здесь ещё кого-то? – раздражённо огрызается Тимур.
Я с удивлением смотрю как длинные пальцы с остервенением трут виски.
– Чем срываться на меня, лучше делом иди, займись.
Он задумчиво присматривается к острию протянутого тесака.
– Я не могу.
– В смысле не можешь?! А как же тридцать сгубленных кур и кролики?
– Дед Ваня за поллитровку выручил, – мотает он головой в сторону соседской халупы. – Сама видишь, с мамой спорить себе дороже. Начнёт закалять и козу прирезать придётся.
– А сейчас этот дед где?
– В обезьяннике, – на хмуром лице расцветает слабая улыбка. – Приспичило человеку средь бела дня помочиться на двери мэрии. С кем не бывает? Знал бы, что так выйдет, составил бы старику компанию. Чёрт, я его цыплёнком помню! – без какого либо перехода стонет Тимур, тоскливо глядя в сторону птичьего загона. – Он знаешь, каким борзым рос? На крыльях ещё тюль топорщилась, а уже у Дика похлёбку отжимал. За нос клюнет, рыбью голову из миски стянет, пёс скулит, но терпит. Потому что пугает не сила, пугает уверенность. Я вот из этих рук всю весну его остатками
