Продана в жены - Мария Устинова
Мой двор был мрачным, но шумным.
Прежде чем войти в подъезд я прислушалась, опасаясь, что Зверь мог опередить меня. Я долго шла пешком, да и такси попалась медленная и раздолбанная. Много времени потеряла. Но где-то в кустах горлопанила пьяная компания, разбилась с грохотом бутылка, долетел смех. Если бы Зверь был здесь, тут бы царила мертвая тишина.
Я взлетела по ступеням и попробовала дверь рукой.
Мне было жарко от адреналина…
Я попала домой в самый разгар пьянки. Приоткрыла дверь, послушала ненавистный гогот и шум пьяного разговора. В нос ударила вонь старой, но родной квартиры. Дом, милый дом… Меня захлестнуло чувство усталой брезгливости, ненависти и уюта. Так бывает, когда возвращаешься в дом, где ты не нужен, но другого дома у тебя нет.
Я тихо вошла.
Они меня даже не заметили — так и бухали в кухне. Кроме отчима за столом было еще два тела. Никого здесь нет. Ни Зверя, ни охраны «Авалона». Повезло!
По грязному коридору я поторопилась к дальней комнате. Мама жила здесь с отчимом. Ее вещи остались здесь, если он не выбросил, пока меня не было… Вряд ли. Дальше бутылки давно не видит. Щелкнула выключателем — он не работал.
— Блин…
— Лилька, я не понял… Это ты? — раздался пьяный голос отчима за спиной.
— Отстань, — процедила я.
— Ты где была?
— Не твое дело.
— Ты как с отцом разговариваешь! — завелся он, и я, наконец, обернулась.
Хотелось кулаком врезать в пропитое лицо, которое было кошмаром моего детства. До сих пор кошмар. Я думаю, если бы мама не болела, она бы его выгнала. Но у нее не было сил. Они оставались лишь на то, чтобы как-то жить, работать, кормить меня… Силы что-то менять сожрали болезнь и груз на сердце. Неужели Зверь сказал правду, и она родила меня в резиденции Девина?
— Ты мне не отец! — выпалила я. — А если тебя интересовало, почему меня нет дома, почему не позвонил в полицию? Не пошел меня искать?! Мог бы хоть газеты почитать, чтобы узнать, что со мной случилось, но дальше бутылки ты не видишь!
— Оборзела? — закономерно разозлился он, раньше я избегала его, боясь конфликтов, но жизнь в «Авалоне» лишила страхов. — Шляешься, еще голос повышаешь!
Он схватил меня за руку.
— Отпусти! Я заберу мамины вещи и уйду! Отпусти, понял! За мной скоро придут! Из «Авалона»!
Со второй попытки я оттолкнула отчима. Распахнула шкаф и упала на колени перед нижней полкой. Старая коробка должна быть где-то здесь. Я включила телефон, освещая горы хлама. Пахло пылью и затхлостью старых вещей.
Нащупала крышку. Вот она.
— Что ты врешь! — он схватил меня за плечо.
— Не трогай меня! — закричала я. — У меня нет времени! Найду, что хотела и уйду сама!
Отчим рванул меня на себя, и я упала на бок. Зацепила коробку и она перевернулась, рассыпав содержимое.
— Отвали! — вновь заорала я, пытаясь скорее сгрести содержимое обратно, и свалить.
Хлопнула входная дверь.
Я чуть не подавилась от страха. Это мог быть очередной собутыльник отчима, но то, что последовало дальше, испугало меня до судороги в животе.
Повисла тишина.
Абсолютная. Гробовая. Исчезли смех и пьяные разговоры, на кухне их как отрезало. В гнетущей тишине стало слышно, как дрожит мое дыхание.
— Это кто там приперся? — сурово спросил отчим и вышел в коридор.
И тоже замолк. Как будто попал в черную дыру, поглощающую все.
Это он…
Рука задрожала. Я даже мамины фотографии не успела убрать обратно в коробку.
— Лили… — от тихого голоса я покрылась мурашками. — Лили, если ты здесь, иди сюда. Не прячься, принцесса. Ты знаешь, что я найду тебя.
Зверь.
Хрипловатый, сексуальный голос пробрал до мурашек. В нем были чувства. Усталость, разочарование, решимость. Он словно говорил тоном: ты зря убежала. Зря. Теперь он должен наказать меня. Лишь бы не отрезал мне язык, как остальным беглецам. Сердце заколотилось, как ненормальное, затрепыхалось, как птичка в кулаке — болезненно и безнадежно.
Я лечила его. Поила с ложки, как ребенка. Выхаживала. Разве он не должен проявить милосердие? То, что я делала для него той страшной ночью — ничего не значит? Я одна согласилась с ним сидеть всю ночь.
В проеме возник темный силуэт. Я встала и попятилась — до самого окна. Легкие горели, потому что я перестала дышать.
Между нами была вся комната. Он стоял — темный силуэт с серебристым лезвием ножа. В квартире было так тихо, словно кроме нас здесь никого не было. Его узнали. Иначе здесь не висела бы такая гробовая тишина.
Сердце трепетало. Я молчала по одной причине — у меня перехватило горло. Что-то со мной происходило — во всем теле, но я не понимала, что чувствую.
Я оказалась в ловушке, и понимала одно — как бы там ни было, Зверь всегда поступал, как должен. Как выгодно «Авалону». Он вошел в комнату упругой походкой хищника, и негде было прятаться.
Глава 14
— Я не убегала, — прошептала я. — Не убегала… Просто хотела забрать мамины вещи. Ты сказал, она была актрисой… Я хотела проверить.
Он молчал. Просто шел на меня.
— Я бы вернулась. Мне же некуда больше идти, я бы вернулась в «Авалон», правда!..
Из глаз брызнули слезы. Я говорила правду о том, что касается коробки.
И надеялась, он поверит и во вторую часть — Зверь знает, что мне некуда пойти. Но если дело было только в коробке, я могла бы попросить его свозить меня домой, как он возил на кладбище. Больше агрессии пугало его молчание, неторопливые движения и блеск ножа. Стараясь держаться дальше от Зверя, я сместилась влево. Ползла вдоль стены, вжимаясь спиной, и не отводила взгляда.
Он меня не покалечит.
Нет. Не отрежет ни язык, ни нос. Я — невеста сентября, у меня официальная встреча с будущим мужем через две недели. Будет пресса. Им нужно поиздеваться над отцом. Так что уверена, меня не накажут жестоко. Им нужен нормальный внешний вид. Могут отхлестать — следы под свадебном платьем не будет видно, но он не покалечит меня…
— Кирилл… — слабым голосом прошептала я, лопатками вжимаясь в стену.
Судорожно вдохнула, словно последний глоток воздуха. Уговоры не помогали победить страх. Во влажной одежде стало холодно. По телу прошел озноб.
— Кирилл, пожалуйста… Не надо.
Он подошел вплотную и бросил нож. Лезвие вошло между половиц и застряло. Зверь подхватил меня под ягодицы и посадил на себя, расставив для устойчивости
