Извращенное притяжение - Кора Рейли
Динара была загадкой, которую я отчаянно пытался понять. Я больше не спрашивал Римо о подробностях. По какой-то причине теперь, когда мы с Динарой сблизились, неправильно копаться в ее прошлом без ее разрешения. Она явно не хотела со мной делиться. Возможно, в конце концов она откроется мне.
Жара в палатке была почти невыносимой. Днем солнце было безжалостным, и даже ночь не приносила большой передышки.
Динара скатилась с меня и растянулась на спине, тяжело дыша. Наши тела были покрыты потом от секса и жары.
— Ты когда-нибудь расскажешь мне, зачем ты здесь на самом деле?
Динара перевернулась на бок, и мы снова оказались рядом. Я повернулся к ней лицом. Пряди ее рыжих волос прилипли к щекам и лбу.
— Странно, что Римо не рассказал тебе обо всем.
— У Римо странный набор правил, и он любит играть со мной, — сказал я и пожал плечами. — Но на самом деле я не пытался вытянуть из него информацию с тех пор, как это началось с нами.
— Это? — спросила Динара, проводя пальцем по моей изуродованной татуировке Каморры. Она делала это каждый раз после секса, явно очарованная внешним видом или, может, просто историей, стоящей за этим. Она подняла глаза. — Что это между нами?
— Это ты мне скажи. Я думаю, только ты знаешь, чего на самом деле хочешь.
— Чего ты хочешь, Адамо?
Я приподнялся на локте и провел пальцем по ее скуле. Она позволила мне, на этот раз не отстраняясь, не ища безопасности в своей машине после секса.
— Я хочу узнать тебя получше. Не только твоё тело, но и твои мысли, твоё прошлое, твою тьму.
Динара горько улыбнулась.
— Нет, ты не хочешь. Нет, если тебе нравится та версия меня, с которой ты знаком до сих пор.
— Дай мне самому решить. Сомневаюсь, что есть что-то, что заставило бы меня увидеть тебя в ином свете. И если ты таишь в себе тьму, то у меня ее более чем достаточно, так что я не шарахаюсь от нее.
Динара посмотрела на потолок палатки. Я погладил ее живот и играл с пирсингом.
— Что это?
Она бросила на меня испуганный взгляд.
— Только не говори, что ты не знаешь, что такое яйцо Фаберже.
— Это русское яйцо.
Она раздраженно покачала головой.
— Это искусство и история. Сложный дизайн.
Я наклонился над ее животом, чтобы поближе рассмотреть крошечное яйцо, свисающее с пирсинга. Оно было красным с золотым обрамлением.
— Оно настоящее?
— Оно было сделано специально для меня теми же производителями, которые создают большие яйца Фаберже.
— Но почему ты выбрала это для пирсинга?
Она нахмурила брови.
— Это часть моей истории. Мой отец каждый год с самого моего рождения дарил мне яйцо Фаберже, и я храню их в стеклянном шкафу в своей комнате.
— Я никогда не считал тебя энтузиасткой искусства, особенно этого вида традиционного искусства. Ты больше похожа на любительницу творчества Энди Уорхола или Джексона Поллока.
— Ты ошибаешься.
— Потому что ты мало рассказываешь о себе.
— Ты тоже не совсем открытая книга.
Я склонил голову.
— Что ты хочешь знать?
— Много чего, что трудно выбрать только одно, — сказала она, но затем ее взгляд метнулся к моему предплечью. — Твой шрам от ожога. Почему ты не убрал его лазером и не переделал свою татуировку Каморры?
Темные тени из моего прошлого обрели форму. Я протянул руку, чтобы она увидела мою татуировку, нож с глазом и девиз Каморры на итальянском. Но большинство слов было нечитаемым, искаженным следами ожогов, как и глаз.
— Тот день изменил меня. Это пробудило во мне ту сторону, которая, как я думал, не существует. Татуировка в ее изуродованном состоянии это мое напоминание, а также предупреждение о том, что скрывается под ней.
В первые несколько недель и месяцев после моего пленения и пыток я каждую ночь просыпался от кошмаров. Никогда раньше у меня не отнимали мою силу, отдавая на милость кого-то другого. До того дня я думал, что нахожусь во власти Римо и подчиняюсь его капризам. Но потом я понял, как сильно ошибался. Римо никогда не хотел причинить мне боль. Он заботился обо мне по-своему. Чтобы понять это, нужно было оказаться в руках врага.
— Ты никогда не мстил за то, что с тобой сделали? За боль, причиненную тебе? Наряд нацелился на тебя, наказывая твоего брата. Ты был еще молод.
Меня не удивило, что Динара знала подробности. Ведь Григорий обо всем был в курсе и, очевидно, не прочь был поделиться информацией с дочерью. Может, русские мафиозные боссы не так баловали своих дочерей, как итальянцы.
Иногда я мечтал о мести, особенно в самом начале. Я часами представлял себе, каково было бы, если бы один из моих мучителей оказался бы в моих руках, и я сделал бы с ним то, что они сделали со мной, но в конце концов я перестал зацикливаться на мести.
— Я оставил прошлое позади. Я не нуждаюсь в мести. Мне безразлично, что будет с Нарядом. Нино и Римо разбираются с ними. Не думаю, что месть кому-то помогает.
— Не могу поверить, что ты не в ярости, — прошептала она.
— Я в ярости. Но направляю весь свой гнев, оставшийся с того времени, на гонки и бои. Этого достаточно.
Это не совсем правда. Этот день пробудил во мне то, что я с трудом подавлял. Мою темную сторону — сторону, которую я все еще часто боялся и презирал. Однако редкие моменты принятия и покоя, которые они приносили мне, пугали меня еще больше.
Она провела пальцем по моему шраму от ожога. Кожа в том месте не была чувствительной к прикосновениям или боли, но то место, что вокруг, оно было еще более чувствительным. Когда кончики пальцев Динары скользнули выше, обнаружив небольшой шрам на моем бицепсе, а затем шрамы на груди, по моему телу побежали мурашки.
— Это тоже следы твоих пыток?
— Не все. Несколько. Остальные от боев и моего пребывания в Нью-Йорке с
