Сейчас. P.S. Во веки веков. Книга 1 - Яна Рихтер
После пробежки мы плавали, иногда я набирала в легкие воздуха и скрывалась под водой. Там я открывала глаза и слушала океан, который говорил со мной на своем языке какими-то странными звуками. Часто Добрый присоединялся ко мне, мы обнимались и падали на самое дно. Там, открыв глаза, мы смотрели друг на друга. Наши крепкие объятия и ограниченный запас воздуха делали нас ещё ближе, если это вообще было возможно. Это была та степень доверия, когда рядом друг с другом не страшно, что у тебя закончится воздух. Мы были кислородом друг для друга.
На «Добрый День рождения» я подарила Диме небольшой альбом с нашими фотографиями, который я сделала сама. Все листы были списаны цитатами и нашими особыми выражениями.
Перед отъездом во Владивосток я ночевала дома, мне надо было собраться и привести себя в порядок.
* * *
В субботу утром они покидали побережье. Колонна из пяти внедорожников, груженных до отказа вещами, которые обеспечивали комфортный отдых, выехала в сторону Владивостока.
Дима заехал за мной, я выбежала навстречу, помахав маме рукой. Она стояла на балконе и провожала нас улыбкой и задумчивым взглядом.
Повиснув немного на Добром, я поцеловала его в щеку, села на пассажирское сидение внедорожника, пристегнула ремень безопасности и приготовилась ехать.
Мы покидали побережье. Последние две недели были похожи на волшебную сказку, это было наше первое лето, и я уже не представляла себе, как можно проводить лето, не целуя мою Вселенную, и не чувствуя в венах жидкий огонь, когда он смотрит на меня. Есть в его взгляде что-то кроме бесконечной нежности и обожания. Восхищение. Да, именно восхищение. Потому что Дима, не скрывая этого, открыто восхищался мной. И он постоянно говорил мне о том, что его восхищает, будь то солнечные искры в глазах или изящество при уничтожении очередного бутерброда. Даже когда у меня что-то не получалось, и я психовала из-за этого, он находил это милым и восхищался моей беспомощностью. И, чёрт возьми, он был искренним! Когда со мной в очередной раз происходила какая-то нелепость, он смеялся вместе со мной, а потом прижимал меня к себе, и говорил, что я один большой прожектор в его жизни.
* * *
– Ты такая классная, – он держал мою руку и следил за дорогой, – Жаль, я раньше не знал этого.
– Почему жаль? Это же здорово! Это как любимое мороженное! Вот я люблю фисташковое, и всегда его любила, а тут мне добавили в него малиновый сироп, вот оно моё любимое мороженное, только с новым вкусом. Понимаешь? – он удивлённо смотрел на меня, и я продолжила – Ты знаешь меня с детства, я для тебя всегда любимая как фисташковое мороженное. А теперь я твоя девушка, меня можно целовать, обнимать, и много ещё чего, это как фисташковое мороженое с малиновым вкусом, – я заиграла бровями. Он свернул на обочину, остановил машину, и жарко поцеловал меня:
– Вот теперь я захотел мороженое, ты так вкусно рассказывала. Приедем домой, надо купить. Фисташковое.
– И сироп малиновый. А ещё орешки.
– Кедровые.
– Точно, – я продолжила поцелуй.
Его новая квартира находилась на третьем этаже старинного дома в самом центре Владивостока. Начало века чувствовалось абсолютно во всем, в высоких входных дверях парадной, в широких лестничных проёмах, в коварных перилах, там царила какая-то особая атмосфера. Квартира тоже была старинная, её только начали готовить к ремонту, хотя обои и старый паркет ещё не были сняты. Но больше всего меня поразили огромные окна и высокие потолки, из-за чего казалось, что вся квартира заполнена каким-то желтоватым светом и воздухом.
– Всегда хотел жить в таком месте, – сказал Дима, – Мне кажется, у таких мест есть душа.
– Да, здесь тепло, душевно, – согласилась я.
Нам предстояло провести почти две недели в старой квартире, подготовленной к ремонту. Но самое забавное было то, что там не было мебели. Совсем. И первую ночь мы провели с Добрым на надувном матрасе. Перед сном мы дурачились, ели фисташковое мороженое и слушали старый кассетник, который оставила ремонтная бригада. Уже засыпая, я почувствовала, как он сильнее притягивает меня к себе, уткнувшись в шею.
Я не знаю, что заставило меня открыть глаза тем утром, но проснулась я очень рано. Первые терракотово-оранжевые солнечные лучи пробивались в окно и падали на нас, разгоняя полумрак.
Дима спал. Я любила смотреть на него, когда он спит, и слушать его ровное дыхание. Он был крупным физически развитым мужчиной. Благодаря спорту у него были внушительные бицепсы, могучая спина, широкая грудная клетка, он был высокий и большой. Но когда он спал, ему снова было пять. Было что-то трогательное в этой беззащитности. Мне хотелось обнимать его двумя руками, защищая его детские сны от суровой реальности. И не отрываясь смотреть на него. Я аккуратно сменила положение, легла удобнее, стараясь не разбудить его. На мое движение тут же последовала реакция, он опять прижал меня к себе рукой. Я лежала и смотрела на него.
Мне почему-то вспомнилось наше первое утро, когда я разглядывала из-под опущенных ресниц его, ещё совсем мальчишку. В тот день после «Джуди» мы втроем уснули на полу, и это была наша первая ночь. Потом их будет немало, но именно тогда я впервые захотела закрыть это от всех невзгод и защищать его сны. А потом я впервые обнимала его в палатке, когда мы ночевали вместе с Лёхой в огороде у тёти Жени.
Я обняла его сильнее, прижалась к его плечу, закрыла глаза и провалилась в сон.
Несмотря на обшарпанную и убогую обстановку в наших совместных завтраках была особая магия. Было что-то волшебное в начале дня, когда мы сидели на старых стульях у обшарпанного подоконника, на котором стояли тарелки, жевали бутерброды с колбасой или поглощали яичницу. Я ни разу не видела его утром раздраженный или в плохом настроении, он всегда улыбался мне, и мне очень хотелось его поцеловать.
Неделя промчалась незаметно, каждый мой день был наполнен им, я засыпала, обнимая его, просыпалась, когда он будил меня. После занятий мы обедали, и я рассказывала ему, что нового я узнала, и что особенно произвело на меня впечатление.
Мне казалось, что я всегда жила так. Мы всегда спали в одной кровати, я всегда жарила ему яичницу на завтрак, он всегда катал меня как маленькую на шее, у
