Буду жить тобой - Элена Макнамара
Сейчас моё сердце не сдавливает от боли. Наоборот. Оно трепещет и почти выпрыгивает из груди от трогательности и интимности момента.
Меня захлёстывает чувство дежавю. Всё почти так же, как в моих воспоминаниях. Я в одном полотенце, по моим волосам бежит вода. Рядом со мной мужчина, и он целует меня. И мы находимся в ванной комнате.
Поддавшись порыву, тяну Макса за горловину футболки, а сама отступаю к стене и прислоняюсь к ней спиной. Максим вжимает меня в неё ещё теснее, углубляя поцелуй. В нём просыпается ненасытность, даже жадность.
Я начинаю дрожать от того, как сильно всё похоже на мои воспоминания. И от того, как быстро теряю контроль над собственным телом. Словно сейчас им управляет Максим. Будто только он знает, на какие кнопки нужно нажать, чтобы я забыла обо всём на свете и просто открылась ему. Дышала им. И отдалась ему прямо здесь.
Засовываю руки под его футболку, провожу подушечками пальцев по крепкому торсу. Макс отстраняется...
– Ева... – заключает моё лицо в ладони. – Нам надо притормозить... Тебе надо выспаться.
Его голос звучит хрипло и напряжённо. Я намереваюсь возразить, но он не даёт мне этого сделать. Вновь накрывает мои губы быстрым и глубоким поцелуем. От которого внутри живота всё сжимается в тугой узел. Потом отстраняется и отходит к двери.
– Вытирайся, а то сейчас замёрзнешь, – выдавливает из себя улыбку.
После чего сразу выходит за дверь, оставляя меня в полнейшем недоумении.
Всё моё тело буквально пульсирует от возбуждения... А он словно не хочет спать со мной... Или хочет, но отчего-то сдерживается...
Я наскоро вытираюсь и надеваю нижнее бельё. Следом широкую футболку Максима – она доходит мне до середины бедра. Просушив волосы полотенцем, вешаю его на полотенцесушитель. Складываю свою одежду в стопку и выхожу из ванной.
Максим открывает дверь в спальню и, приобняв меня за плечи, провожает до кровати.
– Ложись, отдыхай, – забирает одежду из моих рук и кладёт на прикроватную тумбочку.
Я забираюсь в его постель, и Макс укутывает меня одеялом, натянув его до самого подбородка. Нежно целует в лоб, потом в кончик носа.
– А ты разве не ложишься?
– Сначала тоже схожу в душ, – он отстраняется. – Засыпай, не жди меня.
Выходит за дверь, и через мгновенье включается вода в душе.
Я слушаю звук льющейся воды около двадцати минут, старательно не давая себе уснуть. Мне безумно хочется докопаться до правды.
Почему Максим избегает близости со мной?
Когда он возвращается, я всё ещё не сплю. Свет в прихожей не горит, и в спальне достаточно темно. Но недостаточно, чтобы утаить от меня его великолепную фигуру.
На Максиме только шорты. И теперь я прекрасно вижу широкие плечи, крепкие грудные мышцы и выраженные косые мышцы пресса. Он красив как Бог, честное слово!
Макс сразу замечает, что я не сплю, и немного медлит у кровати. Проверяет телефон, ставит его на зарядку.
– Завёл будильник на семь, – сообщает он мне, наконец устраиваясь рядом и накрываясь одеялом.
Между нами не больше двадцати сантиметров, но они кажутся бездонной пропастью.
Я придвигаюсь максимально близко к нему, и Максим прижимает меня к себе, повернувшись набок. Нежно проводит по моей щеке кончиками пальцев. Мы смотрим друг другу в глаза, и атмосфера между нами очень быстро накаляется.
Подаюсь ещё ближе и прикасаюсь к его губам своими. Он тут же теряет контроль и, схватив меня за затылок, прижимает моё лицо к своему. Наш поцелуй быстро становится диким, жадным.
Мои руки начинают жить собственной жизнью и торопливо изучают тело Максима под одеялом. Прохожусь по его груди, спускаюсь к прессу. И ещё ниже... У самой резинки шорт нащупываю нечто странное. Некий изъян на идеальном теле этого мужчины. Шрам.
Я провожу пальцами по этому шраму, изучая его, а потом понимаю, что Макс меня больше не целует... Он просто наблюдает за мной. И во мраке комнаты я не могу увидеть, какие эмоции сейчас на его лице.
– Что это? – мой голос невольно дрожит.
Макс молчит пару секунд, прежде чем глухо произносит:
– Шрам от аппендицита.
Глава 20
Макс
Она отдёргивает руку так, словно ошпарилась. Подтягивает одеяло до самого подбородка. Но я отчётливо вижу её задумчивый и недоверчивый взгляд.
– Мне вырезали аппендицит в двадцать два года, – говорю я, лишь бы что-то говорить.
Чтобы наше молчание не было таким удручающим.
Она вспомнила меня?
Что именно она вспомнила?
Как себя чувствует?
Голову рвёт на части от мечущихся в ней мыслях. Горло сдавливает от паники. И чем дольше Ева молчит, тем туже становится эта невидимая удавка.
– Однажды вечером после изнурительной тренировки меня просто скрутило, и всё, – продолжаю я нести бред, заполняя угнетающую тишину. – Думал, это просто перенапряжение, и всё обойдётся. Но уже к утру я обзавёлся этим шрамом.
Ева молча достаёт руку из-под одеяла и подносит к своему подбородку. Проводит по шраму, который сейчас совсем не видно. Но я знаю, что он там.
– В детстве я упала с велосипеда, – произносит она сдавленно.
Да, ей тогда было семь...
Подношу руку к её лицу. Страх сжимает горло… Мне кажется, что Ева сейчас отстранится или бросится бежать от меня. Но она практически не вздрагивает, когда я провожу пальцем по её шраму на подбородке.
– Наверняка ты была послушным ребёнком...
Она улыбается.
– Нет, не очень. Мама называла меня пацанкой.
– Сложно поверить, – улыбаюсь в ответ.
Смещаюсь ближе, переложив голову на её подушку. Ева наблюдает за мной, перестав улыбаться.
Не выпуская из пальцев подбородка, вынуждаю её поднять лицо и завладеваю губами. Мне нужно понимать, что у
