Самая белая ночь - Ася Лавринович
В нашей квартире тоже было тихо. Агния давно спала, и дверь в ее комнату была плотно закрыта. Нужно утром спросить, где она тусовалась весь вечер… Харви немного поскакал вокруг меня, скорее для проформы, а потом отправился спать дальше. Я поставила телефон на зарядку, наскоро умылась и легла под одеяло. Так и лежала «солдатиком», пялясь в потолок. В белые ночи сложно уснуть, а после такого напряженного дня – тем более.
Телефон успел немного зарядиться. Взяв его в руки и укутавшись в одеяло, я вылезла на крышу. Вдоль пустого проспекта ползла поливальная машина. Небо над крышами домов было словно объято пламенем. Меня же терзало много мыслей: о родителях, об отъезде, о Назаре… Возможно, мама права, и в этом городе меня действительно ничего не держит, только призрачная мечта открыть производство… Сказав бармену о своем одиночестве, я была не так уж и далека от истины. В задумчивости я вытащила из-под одеяла руку с телефоном и зашла в недавние контакты.
– Алло? – мужской хрипловатый голос на удивление ответил практически сразу. – Варя?
– Да, это я. Прости. Глупо, наверное, что я тебе позвонила… Просто сейчас больше некому. Но мне надо срочно поговорить. А ты, наверное, уже давным-давно спишь…
– Кто же спит в белые ночи? – вздохнул в трубку Федя. – Рассказывай, что у тебя случилось.
Глава седьмая Агния
Дома нас громким лаем встретил истосковавшийся по вниманию Харви. Алик, ничуть не испугавшись пса, тут же бухнулся перед ним на колени и принялся гладить. Харви, виляя хвостом, продолжал громко лаять, а потом пару раз лизнул Алика в щеку. В общем, контакт состоялся.
– У тебя есть собака? – с восторгом воскликнул Алик, обнимая Харви.
– Это не моя, – отозвалась я, стягивая ветровку, – соседки.
– А что за порода?
– Какой-то там вест… уайт… терьер. Я не запомнила. Это надо у хозяйки спрашивать.
– Как круто! – продолжил искренне восклицать Алик. – Я с детства собаку хочу. Только родители не разрешают.
– Родители или мама? – не удержалась я. Зная характер отца, уже давно поняла, что в доме управляет его жена Татьяна.
– Мама, – поняв, к чему я веду, Алик едва заметно смутился. – Она говорит, что от собак много шума, слюней и шерсти. А еще с псом, конечно же, надо гулять.
– Ну а ты гулял бы? – усмехнулась я.
– Гулял бы, – с готовностью закивал Алик, – это же друг.
Федя стоял молча, не разуваясь. А я снова вспомнила, как он время от времени поглядывал на часы и куда-то явно торопился.
– Пройдешь? – спросила я. А у самой сердце в ожидании ответа учащенно забилось.
Федя, немного подумав, кивнул и снял кроссовки. Я же незаметно выдохнула с облегчением.
– Моем руки и идем на кухню, – скомандовала я парням, прикидывая, чем их можно угостить. Выходило, что особо нечем. Со вчерашней доставкой мы быстро управились, и ничего нового, разумеется, не готовили. А я еще из-за всех переживаний и не ела толком со вчерашнего вечера. Внезапно почувствовала такой острый голод, что даже руки задрожали.
Алик, осторожно оглядываясь, прошел на кухню.
– Прикольно тут у вас, – сказал он.
– Это да, – отозвалась я. Не поспоришь. – Ты голодный?
– Есть такое, – заявил Алик, усаживаясь за стол.
Федя прошел следом.
– А ты? – спросила я.
– Что я? – не понял Федя. Он пропустил наш с Аликом диалог.
– Голоден?
Федя неопределенно пожал плечами, что, скорее, означало, да. Похоже, после вчерашнего свидания с Варей он чувствовал себя здесь не в своей тарелке.
– Только у нас ничего нет, – растерянно откликнулась я.
– Совсем ничего? – спросил Федя.
– Можешь посмотреть в холодильнике…
Я села за стол напротив Алика и, подперев голову руками, уставилась на него. Алик засмущался. Его губа еще больше опухла и стала непривычно толстой. Теперь я заметила, что и нос у мальчишки был разбит. Сейчас он выглядел младше своих лет. Во мне впервые шевельнулась жалость к Алику.
Федя тем временем обследовал наш холодильник. И я уже точно знала, что ничего интересного он там не найдет.
– Действительно пусто, – сообщил Федя, повернувшись к нам.
Заметил, как мы с Аликом сидим за столом и внимательно изучаем друг друга, будто увиделись впервые.
– Я сейчас приду, – внезапно сказал Федя.
– А куда ты? – почему-то испугалась я.
Мне показалось, что Федя снова может уйти «навсегда». Сменит адрес, не сообщит об этом Наде… или вернется в наш город… или вообще уедет к отцу в Москву. Там я точно его никогда не найду. Я поразилась, сколько тревожных мыслей кадрами из диафильма прощелкали в моей голове всего за секунду. Но стало по-настоящему страшно.
Федя и сам удивился такой бурной реакции. Слабо улыбнулся.
– Куплю нам что-нибудь перекусить. А вы пока… общайтесь.
Когда Федя ушел, мы с Аликом некоторое время так и продолжили сидеть молча. Харви, стуча когтями по паркету, зашел на кухню и улегся у Алика в ногах. И тут же я снова заметила незнакомую мне ранее, счастливую мальчишескую улыбку на лице Алика.
– Что скажешь маме? – наконец спросила я.
Тогда выражение лица у брата снова стало жестким.
– Скажу, что незнакомые хулиганы пристали на улице.
– А они на самом деле были знакомыми? – все-таки уточнила я. Этот вопрос не давал мне покоя.
– Знакомы, конечно, – нехотя признался Алик, – это дегенераты из нашей школы. Не знаю, чего они ко мне прицепились еще в начале учебного года.
– Значит, они не первый раз тебя обижают?
– Не первый, – вздохнул Алик, – раньше просто на словах было, а тут к действиям перешли. Я с одной девчонкой, Катей, гуляю, которая Рыжему, ну, их главарю, тоже нравится… Только она меня выбрала. Катя сказала, что Рыжий тупой и с ним поговорить не о чем. А мы вроде как на одной волне с ней.
На этих словах Алик опустил голову и смущенно улыбнулся разбитой губой. Меня умилила его улыбка.
– Они выследили нас и дождались, пока я Катю до остановки провожу. А потом… – Алик замолчал, обдумывая, что можно мне говорить, а чего не стоит. Снова тяжело вздохнул и продолжил: – А потом поколотили немножко. Так и преследовали меня до самого метро. Ну ты видела, что было у «Маяковской».
– Видела, – нахмурилась я. – Ты должен рассказать об этом родителям.
– Я говорил еще осенью маме, – сухо ответил Алик.
– Говорил? – искренне
