Я б ему... дала - Мария Сергеевна Коваленко
Проститься с Абашевым полюбовно так и не удалось. Рубашку я ему измочалила похлеще, чем в прошлый раз. Сухого места не осталось! Но это не помешало похотливому Величеству привезти меня домой и хорошенько отыметь.
В этот раз чуть ли не на пороге квартиры. Телефон Сиятельства разрывался от звонков. Все требовали княжеского внимания, потому время расстегнуть ширинку нашлось, а вот снять обувь – нет.
Так, в ботинках, по-собачьи и облагодетельствовал.
К своему стыду, я сильно не возмущалась. Вначале попробовала включить «гордую и независимую». А потом... Сложно стало что-то говорить с пальцем во рту и членом, работающим как перфоратор, в другом месте.
Только когда Дамир привалился к обувной тумбочке, нашлись силы проворчать что-то по поводу грязи. Коврик с гордой надписью: «Welcome» я точно не для эротических игр покупала. Но этот чистюля, этот борец с антисанитарией только шлепнул меня по заднице. И чему-то своему рассмеялся.
Раздетая до пояса, со спущенным бюстгальтером и нафаршированная, будто тюбик зубной пасты, я, конечно же, осталась без пояснения. Как бездушный тренажёр, на котором отработали комплекс упражнений. Дважды. Впрок.
Сказала бы, что обидно. Вроде и повод был. Но умение врать себе исчезло еще пару лет назад. Наверное, я не тянула на образ идеальной будущей матери, но даже по-собачьи в коридоре мне было хорошо. И душой, и телом, и каждой извилиной по отдельности.
Отработал-таки Сиятельство свою попытку захвата власти. Отпахал по-стахановски. Потому вместо оскорбленного взгляда получил поцелуй в губы. А вместо возмущенного: «Пошёл вон отсюда, знать тебя не хочу!» – вырвалось хриплое и довольное: «Я буду скучать».
Вероятно, это был самый правильный ответ. Во всяком случае, после него мне вручили на память качественно просоленную рубашку, платиновую банковскую карточку и обещали вернуться в ближайшие выходные.
Не романтическое «Жить без тебя не могу», но тоже приятно.
* * *После такой ударной дозы эндорфинов остаток дня пролетел незаметно и легко. Плакать я уже больше не могла. Злиться на кого-то – тоже. Идеальный главбух.
Работа кипела. Коллеги без опаски заглядывали в кабинет. И даже утрясти вопросы с похоронами Антона Павловича удалось всего за три звонка.
С бюрократической точки зрения, умереть в нашей стране однозначно было проще, чем родиться. В больнице никто не тянул с заключением. В доме ритуальных услуг не пришлось ждать свободной даты. А вместо рассылки кипы приглашений хватило разговора с кухаркой.
Глаза от этих дел все ещё болели, переносицу иногда ломило, но голова работала четко. Настолько, что, когда закончился рабочий день, я не стала засиживаться и поехала домой.
Уже в квартире отсутствие князя дало о себе знать. Нет, я не страдала из-за тоски. Не думала каждую минуту, как он там без меня, несчастный.
Впервые за два дня никто не покушался на моё белье, не мучил уши соседей нашими воплями и пустота в холодильнике не заставляла краснеть от стыда и выдумывать рецепты первого, второго и десерта из картофеля.
Отлично было без Абашева! Привычно, уютно и тихо. И о сотрясении мозга у детей волноваться не приходилось. Мать никто не раскачивал. К ним снизу не ломился. Идеальная жизнь свободной беременной женщины.
С этими мыслями я благополучно прожила до вечера. Легла спать и даже уснула. И лишь где-то в середине ночи резко захотелось оказаться у Дамира под боком.
Не секса ради!
Не из-за женского заскока!
А потому что окно на кухне как-то странно хлопнуло. В тишине показалось, что я слышу чьи-то шаги. И из кухни в свете луны мелькнула тень.
Все было точь-в-точь как в фильмах ужасов. Даже мой холодный пот на спине.
Не зная, как поступить, долгое время я лежала неподвижно. Щуря глаза, притворялась спящей. А потом нащупала на прикроватной тумбочке ножку торшера, раритетного, металлического, без лампочки, но очень тяжелого. И, готовая дать бой, отправилась в кухню.
Так я еще не кралась никогда. Даже в студенческие годы, когда среди ночи нужно было проскользнуть мимо грозной вахтерши в общежитии. Любимый скрипучий паркет не выдал меня ни одним звуком. В темноте удалось аккуратно обойти все углы и мебель.
Вот только, как скоро выяснилось, все мои старания были напрасны. Сердце чуть из груди не выпрыгнуло, когда я входила на кухню. Но ни здесь, ни в коридоре никого не оказалось.
Из щели открытого на проветривание окна дуло холодным воздухом. Отбрасывая замысловатые тени, на ветру колыхалась занавеска.
И ни нежданных гостей.
Ни наглого соседского кота, который иногда заглядывал ко мне на огонёк.
Никого.
Наверное, все же беременность и переизбыток секса со мной что-то сделали. С чего вообще взяла, что кто-то мог влезть в окно? Да, этаж всего второй. Да, никаких решеток на окнах. Но красть у меня было нечего. Рабочих документов я дома не хранила. А деньги, небольшая сумма, которую скопила после возврата кредита, лежали в банке.
Придурь какая-то. Игра беременного мозга. Но, как я ни ругала себя, как ни смеялась над героическим походом на кухню, уснуть этой ночью так и не удалось.
Думалось почему-то о Питере. О широкой кровати, в которой сейчас спал сладким сном мой князь. И о его окнах. Уж у кого-кого, а у Абашева даже штора без разрешения и не дернулась бы.
Да что там штора! Я бы и сама не рыпнулась. Лежала бы сейчас залюбленная до состояния недвижимости и смотрела сны.
О князе.
О двух малышах, похожих на него.
И об усадьбе, где эти трое носились бы на руках и ногах. И не вспоминала бы, прикасалась ли я вообще к этому гребаному окну или нет.
* * *После бессонной ночи чувствовала я себя как Буратино – бревном необыкновенным. Виски ломило. Единственная в день разрешенная чашка кофе оказалась неспособна взбодрить мое трехместное тело. И только длинный список дел заставил выползти из дома.
Впрочем, скоро и разбитость, и сонливость забылись. Начатая накануне
