Бей или беги - Саманта Янг

Мать и отец никогда особо мною не интересовались, и эти шумные вечеринки до утра служили еще одним доказательством, как мало дела им было до того, что я думаю или чувствую. Когда я рассказала об этих вечеринках Джем, она стала мне сочувствовать. Но по-настоящему меня тронула реакция Ника, которому я также рассказала об этом. Он стал беспокоиться обо мне! А Ник никогда ни о ком не беспокоился. В свои пятнадцать он был на год старше нас и, возможно, знал что-то такое, о чем мы еще не имели понятия. Что бы это ни было, но его беспокойство вызвало во мне бурю эмоций и ощущение порхающих в животе бабочек.

— Я хочу, чтобы ты пришла ко мне, если тебе станет страшно, — сказал он.

Я кивнула, хотя не представляла, чего могу испугаться на очередной шумной вечеринке.

Тем не менее сегодня что-то заставило меня подняться с кровати среди ночи и выглянуть в окно. Это была не иссушающая невыносимая июльская жара, потому что у меня в спальне отдельный кондиционер. В отличие от моих родителей, которые любили, чтобы в доме было умеренно тепло, я предпочитала холод. Джем говорила, что не верит, что я родилась в Аризоне. Иначе я должна была бы давным-давно акклиматизироваться, но этого не случилось. И когда я выросла и не должна была больше жить с моими своеобразными родителями, я переехала в штат, где были все времена года.

Больше никакого солнечного Рождества под пальмами.

Я хотела снега.

И даже просила об этом Санту в своих письмах, когда еще верила в него. Жаль, что его не существует, хмуро подумала я. Если бы он существовал и предложил мне загадать желание, я попросила бы его забрать моих родителей и заменить их нормальными. Которые проводили бы со мной спокойные вечера, водили к зубному, кормили домашней едой… Я с семи лет сама себе готовила.

Скрип половиц у самой двери моей комнаты заставил меня насторожиться.

Пульс забился с такой частотой, что я едва могла слышать сквозь шум крови в ушах. Я увидела, как поворачивается ручка двери. Дверь открылась, и в темную комнату проник луч света из коридора.

Я вся покрылась гусиной кожей, потому что из дверного проема в комнату шагнул высокий мускулистый мужчина, и смотрел он в сторону кровати. Я не могла рассмотреть его лицо, но это был не отец. Слишком высокий.

Видя, что кровать пуста, он повел головой и замер, увидев меня в кресле у окна. После секундного замешательства он закрыл за собой дверь и стал расстегивать ремень.

Инстинкт заставил меня спрыгнуть с кресла и выскочить через стеклянную дверь во внутренний двор. Я босиком бежала по траве, а потом перелезла через фальшивую скалу на задний двор нашей соседки, миссис Манро, не успев даже понять, что случилось.

Слезы застилали мне глаза, когда я неслась в пижаме к Нику, живущему через три квартала, по тихим пустым улицам. Неслась быстрее, чем во время соревнований по бегу по пересеченной местности.

Когда я перелезла через забор Ника, моя пижамная майка была уже мокрая от пота, босые ноги изрезаны, и я так тряслась, что зубы лязгали друг о дружку. Я взяла камушек с гравийной дорожки, которая украшала образцовый ландшафт участка его мамы, и легонько кинула его в окно спальни Ника на втором этаже. Он не услышал. И я кинула второй.

В его комнате зажегся свет, и в окне появилась голова Ника.

Он распахнул окно. Майки на нем не было. С тех пор как он стал членом футбольной команды, он привык ходить полуголым. Меня давно не шокировала нагота благодаря моим прогрессивным родителям, но к виду обнаженного Ника я не была готова. И хотя он был всего на год старше меня, но выглядел взрослее. За последний год он вытянулся и нарастил мышцы. Когда он перешел в высшую школу, я думала, что он забудет о нас с Джем, считая нас детьми.

Но он не забыл.

Думаю, из-за нашего общего прошлого.

Мы втроем дружили с детского сада. И хотя у него были друзья-мальчишки, в том числе лучший друг Джадд, он частенько тусовался со мной и Джем.

— Эва?! — вскрикнул он придушенным шепотом, щурясь на меня в лунном свете.

— Да, это я, — пискнула я дрожащим голосом.

Должно быть, он все-таки услышал, потому что исчез из окна, а через пару минут французские двери его кухни открылись. Ник выскочил оттуда ко мне в футболке и штанах, высокий, как мой папа — сто восемьдесят сантиметров, — и еще продолжавший расти.

— Что случилось? — он взял меня за руки, темные глаза смотрели озабоченно.

И, сама того не желая, сгорая от стыда, я разрыдалась.

Ник заключил меня в объятия и прерывающимся голосом сказал:

— Ну, теперь я начинаю серьезно волноваться. Рассказывай.

Я сделала над собой усилие, чтобы успокоиться: боялась, что разбужу плачем его родителей и буду вынуждена объяснять, почему стою среди ночи, босая, у них на газоне. И шепотом рассказала ему, что произошло. Ник обнял меня крепче.

— Так он не тронул тебя? — жестко спросил он.

Я покачала головой:

— Я убежала.

Нежно отстранив меня от своей груди, Ник сурово посмотрел мне в глаза. Выглядел он при этом больше взрослым мужчиной, чем юношей:

— Мы должны рассказать моим родителям.

— Нет! — вскричала я шепотом. — Нет, Ник, прошу тебя!.. Я не… Я не хочу раздувать из этого скандал. Хорошо? Моим родителям в любом случае будет наплевать.

— Если им наплевать на это, то им будет наплевать и на то, что теперь ты будешь жить здесь.

— Нет, Ник, твои родители никогда на это не согласятся и… Послушай, я не хочу, чтобы кто-нибудь об этом знал. Не хочу, чтобы про меня говорили как про девушку, чьи родители пускают в дом извращенцев.

Мы сцепились глазами