(Не) мой папа - Маргарита Дюжева
— Бедняга.
Я представляю, как именно она по вечерам отрабатывает, но молчу. Случай с полицией, где мне не поверили, научил лишний раз не болтать. Чем они там занимаются за закрытыми дверями — это их дело, меня не касаются любовные игрища отвратительного босса и его глупой помощницы. Мне главное — уйти по-тихому и без проблем.
— Сегодня начальство тоже допоздна работает? — интересуюсь как бы между прочим.
— Да. Заходил недавно, — она забирает у меня лист.
Становится не по себе. Вдруг опять зайдет? А я тут сижу такая красивая в обход него пишу заявление. Быстро дописываю последние слова, ставлю подпись и подвигаю лист Ларисе.
— Все в порядке?
— Да, — еще раз пробегает взглядом по моим каракулям и откладывает заявление в стопку документов, первых в очереди на обработку.
— Спасибо, — по привычке подсовываю ей коробку рафаэлок. Она смущается, но конфеты забирает, потому что это ее любимые. — Я побегу, ладно? Мне в садик надо успеть.
— Давай, Жень, хорошего вечера. Жалко, что ты от нас уходишь.
— Очень жалко.
Мы прощаемся, и я в легком смятении выхожу из отдела кадров. Мне действительно жаль бросать свое место. работу. Если бы не Седов со своими непристойными подкатами, я бы так и продолжала работать и ни о чем не переживала…
— Так, так, так, — раздается тягучий голос у меня за спиной, когда я прохожу примерно половину длинного коридора.
От неожиданности я чуть ли не подпрыгиваю на месте и первый мой порыв — бежать как можно дальше. Только Седов останавливает одним движением, жестко хватая под руку.
— Убери лапы, — шиплю, пытаясь высвободиться, но куда там. Он не замечает моего сопротивления и заталкивает в пустой кабинет.
— Я буду кричать! — предупреждаю на полном серьёзе.
Седов в ответ только ухмыляется:
— Надо же смелая какая. То в полицию пошла, то кричать собралась. Просто героиня.
— Просто оставь меня в покое! Все, я забрала заявление, можешь больше не бояться.
— Бояться? — расплывается в улыбке. — То есть, по-твоему, ты такая грозная, что тебя нужно опасаться? Эдакая крутая яжемать?
Издевается открыто и бессовестно.
— Что ты ко мне привязался?
— Это уже, знаешь ли, дело принципа. Нагнуть козу, которая вздумала бодаться.
— Да я вообще не трогала тебя!
— Еще потрогаешь, — снова грязные намеки.
— Ты больной!
Хочу уйти, но он перекрывает мне выход, прислонившись спиной к двери.
— Зачем ты приходила?
— По делам.
— Нет у тебя тут никаких дел. Кроме того, что я предложил.
— Неважно.
Но от него так просто не отмахнёшься. Хватает за руку, причиняя боль.
— Эй!
— Я еще раз спрашиваю. Что ты тут делаешь?
— Тебя это не касается, — с вызовом смотрю на него, — и вообще. Мне некогда. Меня ждут.
— Угу, — хмыкает он, — ждут ее, как же.
Мне почему-то становится обидно от его язвительного тона. Чего же лезет ко мне с упорством маньяка, раз считает такой никчемной?
— Да. Ждут.
— Я так и не услышал ответа на свой вопрос.
— Катись к черту, — вырываюсь из его лап и отскакиваю в сторону.
— Хорошо, — покладисто кивает, невозмутимо поправляет запонки и улыбается.
Мне катастрофически не нравится, когда он улыбается. Вот просто передергивает от макушки до пяток.
— Я догадываюсь, зачем ты приходила. И к кому. Если задним числом появится какая-нибудь бумажка в отделе кадров…
У меня выступает холодный пот.
— …Я уволю эту клушу, и причиной будет подлог документов. С такими характеристиками, какие она от меня получит, ее не примут на работу ни в одну мало-мальски значимую фирму. Пойдет телеги в супермаркете катать.
Я в ужасе, потому что понимаю — эта скотина так и сделает. Причем с огромным удовольствием. Отыграется из-за меня на человеке, который просто проявил участие.
Седов приближается, смотрит на меня холодными глазищами и по-прежнему улыбается, прекрасно понимая, что загнал в ловушку.
— У тебя пять минут, чтобы забрать свои письмена, иначе полетят головы. Время пошло.
— Это бред! Крепостное право, если ты не в курсе, давно отменили.
Седов демонстративно смотрит на часы:
— Тик-так, Женечка. Тик-так.
Я возвращаюсь в кабинет к Ларисе Ивановне и молча забираю свое несчастное заявление из стопки. Рву его, зло и отчаянно, бросаю в мусорку.
— Жень… Ты чего? — спрашивает она испуганным шепотом.
— Не бери в голову. Я просто… передумала.
— Это… это же глупо, — коллега удивленно хлопает глазами и смотрит на меня, как на конченую истеричку.
— Знаю, — еще раз извиняюсь за беспокойство и сбегаю.
Седов поджидает меня возле лифтов. При моем появлении снова смотрит на часы:
— Молодец, девочка. Успела. И дрессировке хорошо поддаешься.
Он точно больной. Ублюдок, который играет чужой жизнью как хочет, и я его ненавижу.
Когда приезжает лифт, я первая захожу в него, встав так, что ему не пройти:
— Ты на следующем, — огрызаюсь, хлопая по кнопке.
— Как скажешь, Женечка, — примирительно поднимает руки.
Двери медленно закрываются, и последнее, что я вижу — это его ухмыляющаяся физиономия. Скотина! Озабоченная грязная скотина! Пусть подавится своими прогулами!
Двери закрываются… но лифт никуда не едет. Вместо этого свет сначала моргает, а потом и вовсе переключается в аварийный режим. В полумраке раздаётся тихий, противный писк.
Проклятье.
Судорожно нажимаю на кнопку первого этажа. Бесполезно. Тогда начинаю жать все остальные — тоже эффекта ноль. Лифт по-прежнему стоит и не подает признаков жизни.
Снаружи отчетливо слышен мужской смех:
— Женечка, если бы вы чаше бывали на работе, то знали бы, что этот лифт неисправен, — услужливо произносит он, приблизившись к створкам, — застревает. Именно на этом этаже.
Да что за день такой?!
— Мой тебе совет, вызывай ремонтную службу… и готовься к приятной ночи. Их, бедных, уже так задергали с этим лифтом, что они не
