Татьяна Веденская - Загадай желание

– А вон тот парень? – кивнула она вместо этого, указав на забавного толстяка с расползшейся татуировкой на круглом плече.

– Кто ж ему посоветовал надеть майку? – фыркнул парень, после чего улыбнулся Олесе: – Я, кстати, Костик. Ты как сюда?

– Черт его знает, – призналась Олеся. – Кажется, из Народного Актера позвали. Кто их запоминает, откуда эти письма.

– У меня портфолио лежит в тридцати конторах. Я даже в сериале снимался, и не в массовке. Я играл одноклассника главной героини, правда, без реплик. Но с позициями.

– Ух ты! – притворно восхитилась Олеся. Она тоже однажды «играла» в сериале, была буфетчицей в поезде. Волнений было столько, что дыхание перехватывало. Перед выходом сериала на экраны Олеся спать не могла. Она тогда еще училась. В итоге никто, кроме ее владимирской родни, которая, конечно же, была предупреждена, ее в сериале просто не заметил. Эпизодом даже не назовешь. Просто не слишком массовая массовка.

– Соловьев, Жаворонкова! – выкрикнула девушка, настолько невообразимо худая и длинная на своих двадцатисантиметровых шпильках-убийцах, что и поверить нельзя. С черными, как смоль, волосами, она высунулась буквально на секунду из-за двери комнаты, где велось прослушивание, и тут же исчезла. Двое людей, парень и девушка, хоть и стояли в разных концах коридора, моментально подпрыгнули в едином порыве и бросились к двери.

– Они что, парами вызывают? – удивилась Олеся. – А как узнать, с кем я в паре?

– Никак. И еще никак нельзя узнать, когда тебя вызовут. На одном кастинге, здесь же, девочка сидела часа три, наверное, а потом вышла на пять минут – в туалет, а ее возьми да и вызови в этот момент. Так потом она рыдала, просила, чтобы ее допустили к кастингу. Только она его все равно не прошла. Сказали – слишком была зареванная, в кадре смотрелась жутко.

– И что же, и в туалет не отойти? – нахмурилась Олеся.

– Не-а, – покачал головой Костик. – Газировки хочешь? У меня есть кола.

– Нет, спасибо, – покачала головой Олеся.

До этого момента вопрос «нужды» ее совсем не волновал, но после рассказа, как назло, она вдруг почувствовала, что ей, возможно, и понадобится. Волнение – странная штука, оно – как вирус, и, если уж ты инфицирована, оно будет только усиливаться и нарастать. Олеся сначала разволновалась, что не выдержит и тоже убежит в туалет, а потом вдруг почувствовала, что покраснела от жары. Она решила посмотреть на себя в малюсенькое зеркальце, что лежало в сумочке. Зеркальце ответило, что добрая половина коридора – и прекрасней, и милее. И белее главным образом.

– Черт! – всхлипнула Олеся, пытаясь запудрить румяные щечки.

– Ты тоже не умеешь сдерживать румянец? – с пониманием кивнул бледный как смерть Костик.

– А ты, вообще, хоть когда-то краснеешь? – огрызнулась она.

Костик ухмыльнулся и отвернулся. Паническая атака набирала обороты. Теперь Олесе показалось, что у нее ужасно растрепались волосы. И по-настоящему захотелось в туалет. Она ненавидела свою жизнь, свою профессию, свою бездарность и свой маленький мочевой пузырь.

– Я приду. Ты мне скажи, если вызовут Рожкову, ладно?

– Может, лучше останешься? – покачал головой Костик, но Олеся уже направилась в сторону туалета, проклиная все на свете. И, конечно же, когда она вернулась, Костик грустно покивал головой.

– Да, та же история. Видимо, это такое проклятие всех уходящих в туалет. Их тут же вызывают. Хочешь быть вызванной – иди в тубзик.

– И что же мне делать? – растерялась Олеся. – Уходить?

– Не знаю, – пожал плечами Костик и достал из рюкзака банку колы.

Олеся стояла, растерянная и расстроенная одновременно. Какая глупость? Не переживать? Сказать себе, что бог с ним, с этим кастингом? И не в нем счастье. И все равно бы не взяли, особенно учитывая то, какой у нее был мандраж. И румянец. Да, все эти мантры работают, и все же как это было обидно – потратить чуть ли не целый день, чтобы пролететь мимо из-за неправильно выбранной минуты. Олеся направилась к выходу, как вдруг женский голос окликнул ее.

– Как твоя фамилия? – спросила ее та самая дама в колготах в сеточку.

– Рожкова, – протянула Олеся, повернувшись.

– Никаких Рожковых не вызывали. Он тебе наврал, – сказала дама, доставая из сумки телефон.

– Что? – вытаращилась Олеся.

– Упс! – улыбнулся Костик, продолжая потягивать кока-колу. – Ты только не рыдай, ладно? Тебе нельзя, ты и так красная как помидор.

– ЧТО-О? Ты что это о себе возомнил?! – прорычала Олеся, и тут весь этот пар, который накопился у нее за эти несколько часов нервов и самокопания, вдруг сработал. Олеся набросилась на этого подонка Костика с желанием немедленно его закопать или выкинуть из окна. Или и то и другое.

– Драка! – завопил кто-то, глядя, как Олеся и Костик, вцепившиеся друг в друга, перемещаются по коридору. Олеся визжала, Костик пинался. Олеся норовила вцепиться Костику в волосы, ибо была на все сто уверена, что в красе своей шевелюры этот подлец души не чает.

– Су-у-ка, – шипел он, хватая Олесю за футболку. – Груди-то нет, что ли, совсем? Пришила бы силикон.

– Ах ты, прыщ, – ревела она, прыгая на него, с тем чтобы оттоптать его мерзкие ноги, запакованные в кеды. Конечно, собеседование накрылось. На шум и крики выбежала шпилька-убийца, потом вызвали охрану – Олеся, даже когда ее оттаскивали от Костика, пыталась дотянуться до него и лягнуть в челюсть. Небезуспешно.

– Свихнулись? – холодно спросила девица. – Перегрелись?

– Иди на х!.. – рявкнула Олеся. – Плевала я на вас и на ваш кастинг!

– Фамилия? – моментально взбесившись, потребовала девица. И отбросила за плечи свои черные патлы.

– Не скажу! – моментально перепугалась Олеся. Перспектива попасть в какие-нибудь черные списки ее вдруг почти парализовала. Костик, утирая разбитую губу, ухмыльнулся.

– Рожкова она, – выпалил он с выражением неземного счастья на лице.

– А тебе, Каблуков, все нет покоя, как я посмотрю, – хмыкнула девица на шпильках и пометила что-то у себя в бумагах. – Так, пошли вон отсюда, оба!

Уже потом, поздно вечером, когда Олеся вернулась домой, уставшая, расстроенная и частично общипанная, она вдруг поняла, что бесконечно рада тому, что Померанцев сидит у нее в гостиной, курит и стучит по клавишам. Может быть, ей не суждено стать актрисой? Может быть, ее судьба подавать кисти Померанцеву? Подносить ему чай и бутерброды? К чему ей все эти малюсенькие роли, эти нервы, эти ножи в спину от собратьев по цеху. Ну их, ко всем чертям. Даже денег ведь не платят, ей-богу. А ей еще Померанцева содержать, между прочим. За все те почти два года, что он жил с ней, она не могла вспомнить, чтобы он хоть раз что-то реально купил в дом. Мог принести пачку пельменей – обязательно со словами, что она наверняка ничего не приготовила на ужин. Мог притащить дорогущий виски, который они потом с наслаждением цедили неделю. Но чтобы за квартиру заплатить или в «Ашан» съездить за продуктами? Не царское это дело, знаете ли…