Фигуристы (СИ) - Королева Диана

Она несколько раз моргает, словно пытаясь сморгнуть это наваждение.

“Он действительно говорит то, что я слышу?”.

— Мне следовало намного раньше сказать тебе, что я очень люблю тебя, Ира, — произносит Евгений твердо. — Простишь ли ты меня за это? За мои поздние слова. За мои так и не совершенные поступки.

“Конечно, я никогда не переставала. Но почему он говорит это сейчас? Разве не должен он именно сейчас ненавидеть меня?”.

— Как можете… как можете вы любить меня… — удивляется она. Шепотом — голос подводит ее окончательно. — Как можете после всего, что узнали обо мне?

— Ты же не думаешь, что для меня все это стало таким уж открытием? На самом деле я давным-давно знаю, что тебе… нравятся девушки.

Эта новость удивляет ее изрядно:

— Вы знали?

— Давно это понял. Теперь лишь убедился. В мою дочку сложно не влюбиться, а? — произносит он с отцовской гордостью.

Ира краснеет.

— Но вы должны ненавидеть меня за это. Я порчу Ане всю ее жизнь. Вы ведь не о таком будущем мечтали для своей дочки.

— Да какая разница, о чем я мечтал? Ведь это будущее моей дочки. И мне важно, чтобы она была счастливой и любимой. И то же самое я могу сказать и про тебя. Мне хочется, чтобы обе вы были счастливы.

Они молчат какое-то время, а потом Ира говорит тихо:

— Я правда очень люблю ее.

— Даже не сомневаюсь в этом.

— Но как же… как же… — Ира запинается, потому что ей все еще трудно поверить, что все это происходит на самом деле. — Как же вы можете доверять свою дочку мне? Ведь вы же знаете меня. Я такая несерьезная. Я могу оказаться совсем не приспособленной для семейной жизни. Аня нуждается в чем-то… другом, лучшем…

— И в этом ты вся, — Евгений грустно улыбается. — Когда же я все-таки научу тебя не бояться ошибок? Когда ты начнешь ценить себя? На самом деле ты очень серьезная. Несерьезный человек не стал бы тратить все свои деньги на операции для слепого сироты, не стал бы заботиться о чужом ребенке. Аня рассказала мне.

Ира не сразу, но отвечает.

— Но я не вижу в этом ничего сверхъестественного. Любой бы поступил так на моем месте, если бы только узнал Чарли… он замечательный.

— В том-то все и дело, Ирина, что не любой

***

Аня идет по той узкой улочке, где она когда-то училась. К своему недавнему храму поклонения. Лицей. Он все еще стоит громадой, яркий и вечно-живой. Вот чему все бури нипочем. Аня уверена, что и в других вероятностях он тоже есть. И она, возможно, добилась-таки уважения Екатерины Владимировны.

Аня пару минут стоит перед ним. Вздыхает. Ей отчаянно хочется поговорить. Страх мурашками проходит по телу.

«Ну чего? Чего ты дрожишь как восьмиклассница? В крайнем случае, ты всегда можешь уйти. Как делает это Ира»

Ира. Ее имя теперь уже самое родное и любимое. Ира. Ира. Ира

Ане хочется повторять это бесконечное количество раз. Дрожь в теле постепенно уходит. Девушка успокаивается. Вспоминая их дни в Стокгольме, она обретает новую уверенность. Силу такого человека, как ее любимая. Потом она вспоминает первые их дни в лагере: интересные и красочные картинки и до этого — тоскливые и одинокие, будто фото на доисторическую мыльницу. Вдоволь насмотревшись на лицей и навспоминавшись, Аня думает уже пойти обратно. В конце концов, она оставила Иру со своим отцом. Но посмотрев на часы, понимает, что прошло лишь полчаса.

Ее элегантную хрупкую фигурку Аня замечает не сразу. Ей нужно время, чтобы рассмотреть в этой женщине черты, которые ей так нравились. Да, это определенно ее учительница литературы. Аня замирает.

— Здрасте, Екатерина Владимировна!

— Здравствуй, Аня!

А голос ничуть не поменялся, и тон тоже остался тоже и улыбка. Вечная, никогда не пропадающая с ее лица. Аня подходит ближе и обнимает учительницу.

— Рассказывай. Где ты, Аня, учишься? Не торопишься? Пошли ко мне в кабинет.

— В Стокгольме. Вместе, кстати, с Ирой Журавлевой. Помните ее?

— Ох, Ирочка. Чудная девочка!

Значит, не помнит, — делает Аня единственный правильный вывод.

— Вы сами-то как? — Аню это действительно волнует.

— Относительно неплохо.

Аня понимает, что это тот человек, с которым ей бы хотелось просто поболтать о жизни. И раз уж Екатерина Владимировна спросила про ее, Анину жизнь, то она расскажет. Говорит Аня долго и эмоционально. И учительница слушает. За что Аня всегда ее любила так это за то, что она умеет слушать, слышать и поддерживать.

— Ну как-то так. А потом я встретила Иру…

Екатерина Владимировна хмыкает:

— О да, встретила… Вы с ней сколько лет вместе учились?

«Вспомнила-таки!»

Еще одно качество, которое Аня просто обожает в этой женщине — цинизм, причем здоровый.

— Вы сейчас вместе? С Ирой? — а Екатерина Владимировна, кажется, вообще не удивлена.

Аня кивает.

— Тогда заходите ко мне как-нибудь вместе. Всегда мне было интересно, как выглядит ваша пара в этой вероятности.

Волосы Ани встают дыбом, и на секунду ей кажется, что все этой ей послышалось, но Екатерина Владимировна подмигивает ей.

— Заходите, Ань.

— Обязательно!

«Как только оправлюсь от шока, ага»

***

Самолет улетает в восемь, и уже в шесть Ира, бледная и нервная, отправляется в аэропорт.

В аэропорту ее уже ждет Аня. И на сердце теплеет. В конце концов, они улетают доучиваться этот год. И лечить Чарли, конечно. Они садятся на скамейку, и Ира с тоской смотрит на табло, которое извещает о скором прибытии ее рейса. Она будет скучать по этому городу и по Евгению Александровичу.

— Ты так и не рассказала, о чем вы вчера говорили с отцом, — произносит Аня через какое-то время. — Да и он как воды в рот набрал. Отвечает общими фразами. Все ведь нормально, да? Вы оба казались мне вполне довольными.

— Все хорошо, — кивает Ира. — Твой отец сказал мне те слова, которые мне всегда хотелось услышать. Вот и все, в общем-то.

Ира резко выдыхает. За ночь она успела примириться с этими словами, поверить в них окончательно. Она подумала, что тоже хочет кое-что сказать Евгению Александровичу. Она жалела, что эти слова не пришли ей в голову вчера, потому что она была слишком напугана и ошарашена. Но потом Ира подумала, что у нее еще будет для этого время. Теперь она все успеет сказать.

— А что он сказал… про нас? — спрашивает Аня робко.

— Сказал, что доверяет тебя мне, — улыбается Ира. — Он хочет, чтобы мы обе были счастливы. А напоследок он сказал, что если я вдруг вздумаю сбежать и оставить тебя одну, он найдет меня, и вот тогда мне точно плохо придется.

Аня хихикает, и Ира думает, что ей очень нравится видеть Аню такой. Никогда раньше эта мысль не осознавалась ей так ясно. А еще она подумала, что Евгений Александрович вполне мог бы найти ее и сделать ей плохо. Ведь в той вероятности он так и поступил. Но Ане лучше не знать об этом. Пусть для нее это так и останется неосуществленным событием нереальной вероятности.

— Правильно-правильно! На твоем месте я бы не сомневалась в его словах! Поэтому только попробуй сбежать от меня…

Ира берет ее за руку и произносит, четко выделяя каждое слово:

— Не сбегу. Никуда.

Ира наблюдает, как наполняется людьми аэропорт и держала Аню за руку. Она думала о самой себе из другой вероятности. Знает ли та Ирин, что все исправлено?

Ире очень хотелось, чтобы она знала. Ей почему-то очень хотелось, чтобы Волшебная фея смотрела на них прямо сейчас. Возможно, впервые в жизни, Ира была уверена, что поступила правильно.

Бояться ошибок — вовсе не значит не совершать их.

Возможно, лишь тогда, когда мы перестаем бояться, мы начинаем жить по-настоящему. Возможно, лишь тогда мы начинаем поступать действительно правильно. А когда страх уходит, мир становится шире. Он становится бескрайним.

***

Небо было низким и серым, как нависший над городом дымовой купол. Евгений ненавидел такое небо, потому что оно всегда заставляло его почувствовать себя старым и несчастным. Сегодня он не чувствовал себя несчастным, лишь немного уставшим.