Клетка (ЛП) - Коул Стиви Дж.

— Шлюхам никогда нельзя верить, — отвечает он, изогнув бровь. — Но я убью ее, и она это знает. Она передаст ее Роберте, на случай, если кто-нибудь наблюдает.

Я киваю, когда он опускает окно. Женщина наклоняется в кабину, ее вьющиеся волосы падают на внутреннюю часть двери. Габриэль что-то шепчет ей по-испански, и она кивает. Она протягивает ему коричневый бумажный пакет, и он толкает сумку в окно. Она берет ее, перекидывает через плечо и целует его в щеку.

Эта женщина — наша последняя надежда прямо сейчас. Она должна отдать эту бутылку спиртного Роберте, с которой Мигель договорился нанести нашим друзьям небольшой визит сегодня вечером.

— Скажи ей, чтобы каждый из них выпил это дерьмо. Даже если ей придётся залить напиток себе в киску, чтобы они его выпили.

Женщина закатывает глаза.

— Si, si. Ese loco. Este es jodidamente loco.9

— Запомни это, Алессандра, — Габриэль хватает ее длинные волосы, сжимая их в кулаке и затаскивая дальше в грузовик. — Я убью тебя, если ты облажаешься, — выплевывает он. — Не говори ей, что это такое. Ни хрена, никому не говори.

На ее лице пробегает страх, глаза слезятся, когда она медленно кивает.

— Си. Си, Габриэль. — Он выталкивает ее из такси, и она исчезает за углом мотеля. Вздохнув, Габриэль опускает подбородок на грудь.

— Отравляя людей, следующим, кем я буду в гребаном костюме клоуна на детских днях рождения. Гребаный яд…

— Ох, перестань, — я похлопываю его по плечу: — Это дерьмовый путь. Они будут парализованы на несколько минут, пока их тела не отключатся. Подумай только: они не смогут ни плакать, ни кричать, ни, блядь, моргать. — Я улыбаюсь. — Чистая агония, Гейб. Это чистая агония.

— Ну, уже немного легче. — Он вздыхает. — Так что теперь нам остается ждать?

Я киваю. Ждем и, черт возьми, молимся, потому что у нас не будет возможности узнать, сработало ли это, пока мы не появимся там — без гребаного Андреа.

— Вот дерьмо, — стонет Габриэль. — Чёрт возьми. Нам нужна замена Андреа. — Он выезжает со стоянки мотеля, визжа шинами. Вереница ругательств на испанском языке кружит в машине, и Габриэль бьет кулаком по рулю, прежде чем включить классическую музыку на полную мощность. Он качает головой, все еще бормоча что-то по-испански, пока мы несемся по городу.

Он останавливается на красный свет, молодой парень идет впереди машины, свет фар отражается от его белой рубашки.

— Достаточно хорош, — говорит Габриэль, распахивая дверь и выскакивая из машины. Классическая музыка продолжает рев, пока я смотрю, как Габриэль подбегает к парню, направляет пистолет ему в голову, хватает его за руку и тянет через улицу к машине. Габриэль открывает заднюю дверь, держа пистолет нацеленным на него, когда он забирается на переднее сиденье. — Черт возьми. — Он поднимает руку. — Держи его на мушке.

Глядя на Габриэля, я медленно поднимаю пистолет и наставляю его на трясущегося на заднем сиденье парня. Не жалуйтесь на товарищей — поют парни.

Габриэль смеется.

— Я не буду тебя убивать. Добро пожаловать в картель Хуарес.

Я оглядываюсь и замечаю на джинсах парня темное пятно.

— Гейб, — говорю я, качая головой. — Ты только что заставил его обоссать штаны. Это хреново даже по моим меркам.

— Ах, все хотят быть в картеле, — кричит Габриэль, разворачивая машину на 180 градусов и уносясь прочь.

28

Джуд

Мы подъезжаем к полуразрушенному бетонному дому. Куры снуют по двору, а по соседству ездит маленький мальчик на трехколесном велосипеде по клочку земли. Мы с Габриэлем смотрим на дом. Наблюдаем. Парень, похищенный вчера вечером Габриэлем, сидит на заднем сиденье в окровавленной одежде Андреа и трясется. Его руки связаны, на голове мешок. Он наш запасной выход на тот случай, если нас кто-нибудь увидит.

Я хочу открыть дверь машины, потому что, черт возьми, если Кайла там, она совсем одна, но Габриэль хватает меня за руку, останавливая.

— Подожди, мы должны сделать это правдоподобным. Мы должны быть удивлены. Возмущены… — Он берет свой телефон и нажимает на экран, прежде чем поднести его к уху. — Хесус, мы здесь. Твои люди стреляют в нас, а Андреа мертв. Ты меня слышь? Позвони им и скажи, чтобы они не трогали нас. — Я слышу, как на другом конце провода кричит какой-то мужчина. — Сначала мы получим Кайлу. — Еще больше криков. — Я сейчас вгоню пулю ему в голову, и тогда тебе придется отвечать, блядь, Доминго.

Я хватаю Гейба за руку, глядя на него. Гейб смотрит на меня и кивает, прежде чем закрыть глаза и закусить губы.

— Буэно. — И он вешает трубку.

— Готовы? — спрашиваю я, взводя пистолет.

— Ага, ese. — Он вздыхает, толкая дверь.

Когда я выхожу из «Хаммера», меня окутывает горячий воздух. Габриэль тащит парня с заднего сиденья, направляя пистолет ему в затылок и заставляя идти. Из дома доносится громкая музыка — хороший знак, потому что, надеюсь, она играет с прошлой ночи.

С каждым шагом мы приближаемся, мое сердце бешено колотится. Я всего в нескольких футах от дома, где находится моя дочь. В одиночестве и среди, надеюсь, мертвых тел. Мой живот сжимается, напрягаясь, когда я думаю о том, как она, должно быть, напугана. Плач. Ее щеки красные. Я сжимаю кулак, крепче обхватывая пальцами холодный металл пистолета. Гейб открывает защелку ворот, и они со скрипом распахиваются. Как только мы ступаем во двор, сквозь высокие сорняки, лая и рыча, выскакивает собака.

— Ох, дерьмо. — Гейб убирает пистолет от головы парня, целится в собаку и стреляет. Парень подпрыгивает и кричит одновременно с тявканьем собаки. Габриэль оглядывается на меня. — Это хороший знак, не так ли? Тихо. — Он не ждет ответа, просто заставляет парня идти вместе с нами к входной двери.

Музыка гудит через деревянную дверь, сотрясая ее с каждым ударом баса.

Я использую пистолет, чтобы постучать в дверь. Музыка гудит так громко, что я едва слышу, как Габриэль говорит мне подождать. Гейб снова разговаривает по телефону и затыкает ухо рукой, в которой держит пистолет. Это часть плана, от которой все зависит. Если парни в этом доме выпили этот яд, они мертвы, и мы должны притвориться удивленными. Мы должны притвориться, что нас не пустят. Мы должны притвориться, что возмущены. Вышибая дверь…

— Хесус, — говорит Габриэль, — скажи своим hombres, чтобы они открыли la puerta. Они не открывают дверь. — Габриэль стучит в дверь. — Открой дверь, coños. — Пауза. Это может быть всего несколько секунд, но ничего не происходит. — Что за хрень? — говорит он в трубку. — Ты меня подставил, Джесус? — Он смотрит на меня, и на его губах расплывается глубокая ухмылка.

— Черт возьми, — кричу я — все это часть сценария. Все это должно казаться реальным. — Что за херня, Гейб?

— Эсе, что, черт возьми, происходит? — кричит он в трубку, — Я пускаю пулю в дурацкую голову Андреа.

Мое сердце стучит в ушах.

— Что, черт возьми, происходит, Гейб?

— Иисус!

— Открой эту долбаную дверь, — стучу я по дереву. — Где моя дочь?

— Хесус, где твои ребята? Я прикончу Андреа…

Я слышу крик и ругань Хесуса. И мне наплевать, я отступаю на несколько шагов и бегу к двери, навалившись всем своим весом о дверь.

— Эсе! — говорит Габриэль. Я просто отступаю назад и снова и снова врезаюсь плечом в дверь, пока петли не начинают поддаваться. Задыхаясь, я отступаю и пинаю дверь. Он рушится, эта дерьмовая музыка раздается в утреннем воздухе.

— О, Иисус, твои ребята все мертвы, — говорит Гейб, бросая телефон на бок.

Пыль оседает, и все, что я вижу, — это тела. На полу валялись десять человек. Двое из них голые. На столе стоит пустая бутылка из-под бренди. Роберта сидит на диване без штанов, ее ноги широко расставлены, между ними на полу валяются двое мужчин. Я переступаю порог, и разбитая дверь хрустит под моими ботинками.

— Кайла? — кричу я, судорожно оглядываясь. Я чертовски зол, что она оказалась посреди этого дерьма прямо здесь. — Кайла?