Тараканы в твоей голове (СИ) - Дубинина Мария Александровна

Рассказный разбор уже, наверное, начался, и Саша свернула с дорожки и пошла по узкой тропке куда-то вниз по склону. Вокруг смыкались кусты, в траве вокруг деревьев виднелись маленькие ягодки и опавшие шишки. Чем дальше шла Саша, тем мрачнее и темнее становилось вокруг. Погода поблизости от северной столицы была непостоянной и умела застать врасплох. Саша посмотрела на часы, потом убрала телефон в рюкзак и решила, что возвращаться в корпус пока рано, но вот-вот ливанет, а она без зонтика и даже без верхней одежды. Нехорошо было бы простыть так далеко от дома.

А тут еще и громыхнуло так, что Саша подпрыгнула на месте. Грозы она боялась с детства, хотя уже не так панически. Ближайшим укрытием оказались большие двухместные качели под навесом. Саша бросила на сиденье рюкзак и села рядом. Толстые, чуть тронутые ржавчиной цепи зловеще скрипнули, когда она уперлась ногами в землю и оттолкнулась, раскачиваясь на качелях.

Ей хотелось бы быть там, вместе с Глебом, но не в качестве отчаявшейся неудачницы, а как автор, как кто-то, равный ему. Может, она могла бы быть участницей, но на этот раз ее не смутили бы суровые слова судей, потому что она уже не та наивная девчонка, она уже знала вещи и пострашнее. Но она не там, а здесь, и по крыше уже стучат дождевые капли, отрезая ее от внешнего мира мокрой холодной стеной.

Саша помотала ногами в воздухе, и кеды быстро намокли, как и низы узких джинс. Саша поджала их, прячась от сырости, и достала телефон. Глеб звонил ей, причем в последний раз семь минут назад. Телефон стоял на вибрации, а Саша больше про него не вспоминала после того, как убрала в рюкзак.

Экран засветился, и Саша почти ответила на звонок, потом передумала и положила телефон в сторону. Как только тот перестал вибрировать, на дорожке показался движущийся силуэт, едва различимый на таком расстоянии сквозь пелену дождя. Но Саша уже точно знала, что это Глеб. У него, как ни странно, зонтик был, хотя Саша не помнила, чтобы они брали его с собой.

— Что ты тут делаешь? — спросил Глеб.

— Сижу, — пожала плечами Саша.

— Это я вижу. А почему ты здесь сидишь, хотя собиралась с нами на разбор конкурсных работ?

— Я… — Саша замялась. — Передумала. Присядете?

Она убрала рюкзак, освобождая Глебу место. Он сложил зонтик, встряхнул и сел. Качели пронзительно скрипнули, принимая дополнительный вес.

— Саша, во-первых, мы договорились, что будем общаться на “ты”, — серьезно напомнил Глеб. — А во-вторых, скажи мне честно, что происходит? Мы с Леней заметили, что ты как-то странно отреагировала на идею пойти послушать разборы. В чем дело?

“Мы с Леней?” — мысленно фыркнул Саша. Уж скорее, Леня заметил и сказал об этом Глебу. Вслух она, правда, говорить этого не стала.

— Ничего такого, — пробормотала она, глядя, как дождь усиливается, размывая очертания деревьев. Стук по металлу над головой превратился в непрекращающуюся пулеметную очередь, и, чтобы ее перекрыть, приходилось повышать голос.

— А если честно?

Саша не ожидала, что Глеб будет настаивать на ответе, обычно он отделывался безликим “ясно” и уходил. Но здесь, вдали от своей квартиры, он показывал все больше новых своих сторон, и Саше нравился этот обновленный Глеб, который не выглядел бледной тенью человека, который не только задавал вопросы, но и хотел получить на них ответы.

И она, не оставляя себе шанса, призналась:

— Я участвовала в конкурсе, который ты судил четыре года назад. Не помнишь? Ну, конечно, нет, иначе бы уже сказал.

Она опустила голову и зажала ладони между коленей, как будто это помогло бы ей спрятаться от сидящего рядом мужчины. Ей было стыдно, что она предстает перед ним в таком свете, но ведь рано или поздно либо он сам вспомнит, либо ему скажет кто-то другой. Саша не хотела бы, чтобы вышло как в плохих сериалах, где герои молчат о мелких вещах, которые проще было бы озвучить, а потом из-за них навсегда расходятся.

— Мой рассказ назывался “Длинные тени”, и ты написал на него рецензию с оценкой один балл. Отзыв Генри Росса я ждала больше всего, поэтому очень расстроилась. Потом разозлилась. Это было несправедливо, я не была согласна ни с одним словом, но это мнение уважаемого жюри, и в обсуждениях выросла целая дискуссия, в которой мой рассказ и меня заодно прополоскали в грязи. Админы, конечно, подчищали переходы на личность, но смысл не в этом. Я…

— После этого ты перестала писать?

— Можно сказать и так. Все казалось ужасным, ничего не получалось так, как я хотела. Было страшно нарваться на негатив и снова пройти через все это. Понимаешь, это был первый раз, когда я решила показать свою работу такому количеству людей, да еще и профессиональным писателям, которых я сама читала. Можно сказать, я поставила на кон все и проиграла.

Она замолчала, чувствуя, как к горлу подкатывает ком и говорить становится все тяжелее. Если она заплачет, то уже не остановится, пока не проревется как следует, а этого нельзя было допустить. Поэтому она улыбнулась и посмотрела на Глеба:

— Но это было давно. Просто забудь все, что я рассказала. Я вот уже почти забыла.

— Неправда.

Глеб был таким серьезным, что Саше стало не по себе. Она еще раз пожалела, что поддалась слабости и вывалила на него эту неприятную историю.

— Я ни в чем тебя не обвиняю, — поспешила она оправдаться. — Говорю же, это было сто лет назад, к тому же, писательство это, наверное, и правда не мое. Зато я готовлю вкусно.

Но отшутиться не получилось.

— Прости меня, пожалуйста, — сказал Глеб. — Прости. Я не должен был писать то, что тогда написал. Я… Я был не прав.

— Вот и чудненько. Как хорошо, что мы все решили, — быстро заговорила Саша. — Пойдем обратно? Кстати, а зонтик откуда?

— Саша.

От его голоса по коже пробежали мурашки.

— Что?

— Мне жаль.

Сердце замерло, и Саша стиснула пальцы в кулаки и медленно разжала.

Разве это не то, что она четыре года мечтала услышать? Тогда почему она смотрит на раскаявшегося Глеба и не испытывает эйфории? Ей просто грустно и все.

— Мне тоже, — сказала она и на секунду коснулась его локтя. — Но повторю, это случилось давно, я переросла эту обиду, и сейчас все это уже не имеет значения. Писателями ведь рождаются? Значит, я просто родилась кем-то другим, вот и все.

Глеб покачал головой, но не стал продолжать извиняться. Покрутил в руках черный зонт и неожиданно сказал:

— Леньчик одолжил.

— Я так и подумала.

Больше добавить было нечего, и Саша немного раскачала качели, но скрип был настолько мерзким, что надолго ее не хватило.

— И что дальше? — спросила она.

— Надо пойти в административный корпус и напомнить про переселение.

Точно, Саша совсем про это забыла. А тут и дождик немного поутих, и Глеб выбрался из-под навеса и раскрыл зонт. Саша закинула на плечо рюкзак и встала рядом с Глебом, а потом и вовсе взяла его под руку, чтобы меньше замочиться.

До корпуса шли медленно, обходя лужи, и не заметили, что по куполу зонта уже ничего не стучит. Глеб убрал его и посмотрел на посветлевшее небо.

— Кончился.

Саша сразу отошла от него и пригладила немного влажные волосы.

— Вот тебе и прогноз погоды.

— Ну, это же Питер, ты что хотела?

Саша пожала плечами и первая взбежала по ступенькам и толкнула дверь в фойе административного здания.

Внутри работал кондиционер, несколько человек с чемоданами регистрировались у стойки, и Глеб подошел к свободной девушке-администратору.

— Здравствуйте. Меня зовут Глеб Самарин, вчера вы сказали, что произошла ошибка с номерами.

— Да-да, помню, — закивала она и нырнула под стойку. — Минуточку.

Саша повернулась на звук открываемой двери и увидела Леонида. Он весело помахал ей рукой и прямиком направился к Глебу.

— Какие-то проблемы? Уже сбегаешь?

— Все та же проблема. Наш номер по ошибке продали два раза, но сегодня обещали все исправить.

— Ааа, — протянул Леня и покосился на Сашу. — Ну, удачи.