Должница (СИ) - Асхадова Амина

- Да? – мой голос охрип от волнения.

В трубке звучит лишь гробовое молчание. Пугающее до дрожи. И какое-то… показательно-нравоучительное. Осуждающее. Злое.

Хочу положить трубку, но руки совсем не слушаются. Все мое тело отказывается подчиняться мне.

Даже голос.

- Говорите, я слушаюсь... слушаю! - срываюсь на шепот.

Но в трубке раздается лишь тяжелое молчание. Я слушала его минуту, две, три, но не могла отключиться. Будто неведомая сила заставляла меня быть на связи и слушать гневное молчание.

И я бы слушала его часами, если бы на том конце не раздался тяжелый вздох, после которого трубку резко положили.

Вместе с этим мне почему-то вспомнился диалог:

«- Твой брат – какой он?

- Ты хочешь знать, такой же ли он ублюдок? Не совсем. У него есть морали, но эти морали не помогут тебе сбежать, они помогут ему выполнить передо мной его братский долг.

- Но он не связывается с такими, как ты. И семья ему не нужна. Даже не мечтай о том, что после меня ты сможешь быть с ним.

- Вернешься и убьешь меня? – поднимаю бровь.

- Вернусь и убью…»

Больше в этот день я никуда не выходила. Этот молчаливый разговор убил меня догадкой о том, кто это мог быть. Все тело сковало в страшном ожидании бури.

Глава 29. 31 декабря, Новый год

- А если я здесь умру?!

В моих глазах стояли слезы. В руках я комкала тонкую ткань своего платья, так и не смея заглянуть в глаза Давида.

Сегодня Давид преподнес мне «подарок» в виде ужасной новости. Прямо на 31 декабря. Когда до родов оставалось буквально несколько месяцев.

- Мы вынуждены остаться здесь до рождения ребенка. И некоторое время после.

- Ты прячешь меня?! Мне и ребенку угрожает опасность, да?

- Не истери.

Нам точно угрожает опасность, но Давид упорно это скрывает. Несмотря на то, что я должна знать правду.

Судорожно всхлипываю.

- Не истери, я сказал, - Давид сжимает губы в тонкую линию, - ты находишься в райском месте. Рожать будешь в одной из лучших клиник мира. Язык английский знаешь, в клинике не растеряешься. К тому же, я буду рядом.

- Но почему ты меня скрываешь? Я хочу вернуться домой… Хочу рожать в России, - реву.

Реву откровенно.

Тогда Давид не выдерживает, подлетает близко, вплотную и дергает меня на себя. Обнимает. Пытаюсь его оттолкнуть.

- Поверь, мой бизнес тоже страдает. Но я дал слово брату оберегать вас лично.

- От кого оберегать?

- Послушай! Сейчас не время возвращаться в Россию. Родишь здесь, дальше посмотрим.

Вот тебе и Новый год.

Спустя почти месяц пребывания в отеле Давид занялся поисками квартиры для нас, а на мой вопрос о том, зачем нам перебираться из отеля в квартиру он сказал мне правду. Мы остаемся здесь до весны.

Пока в Москве шел самый разгар зимы, мы ежедневно нежились в горячей воде и белых песках, но все это время меня невыносимо тянуло в Россию. Я не знала, что происходило у Вероники, и я ужасно по ней соскучилась.

Да и вовсе я не собиралась рожать здесь. Это был удар эффекта неожиданности. Но действительность была такова – мы переехали в квартиру, в которой проведем всю зиму, и вернемся в Россию не раньше весны.

Давид заботливо отодвигает стул, но это лишь подбивает меня на эмоции. На нехорошие эмоции. Вытираю слезы и сажусь за стол. Вид из панорамного окна лишает дыхания, и лишь уют нового места жительства заставляет меня прийти в себя.

Происходит что-то серьезное, но Давид скрывает это.

Какая опасность ждет меня и моего ребенка по возвращении в Россию?

И вообще, вернемся ли мы? А вдруг здесь что-то случится? Вдруг здесь опаснее?

Лишенная фундамента дома и семьи, я чувствовала себя совсем не защищенной в этом мире. Лишь Давид пытался восполнить этот фундамент, но тщетно. У меня нет семьи.

- С Новым годом, что ли?

Поднимаю взгляд. Давид сидит напротив и протягивает руку с бокалом шампанского. Поднимаю свой – с соком.

- Улыбнись, Аля. Я понимаю, что мой брат сделал тебе больно. И мне жаль, что все вышло так.

Откровения от Давида я слышала не так часто. Все основное время он был холоден и неприступен, но порой он мог рассказать мне больше. Были такие моменты, и этот вечер – такое же исключение.

- Почему тебе жаль?

- Ты мне нравишься.

Что?

Распахиваю глаза в удивлении, даже забывая о том, что увидеть Россию я не смогу еще много месяцев. Что так и повисну здесь, в неизвестности.

Давид улыбается уголками губ.

- Ты мне врешь. Врешь, чтобы заставить меня поверить в это и улыбнуться! – шепчу я.

Но улыбка все равно трогает мои губы.

- Отчасти. Я действительно хочу, чтобы ты улыбнулась. Но лгать тебе я бы не стал.

Прищуриваюсь. Отпиваю сок, чтобы остудить свои нервы. Атмосфера становится более теплой. Я, наконец, замечаю не только ужасные перспективы будущего, но и свечи, зажженные на панорамном балконе, и приглушенный свет, и романтику.

Романтика, которая ни к чему не обязывает и не принуждает. Она просто создает прекрасную атмосферу, и мне становится легче воспринимать действительность.

После того случая я поняла, что мы с Давидом просто несовместимы. И тот поцелуй – был ошибкой.

- Ты мне нравишься. Но, к сожалению, у нас другая судьба, Аля. И я хочу, чтобы ты не беспокоилась. После рождения ребенка у тебя будет своя квартира, свой автомобиль, свой бизнес. Я помогу.

Давиду хотелось верить.

Его взгляд искрил добротой. Но доброта эта была связана с жалостью, я чувствовала. С жалостью к моей судьбе.

- Жизнь наладится, Аля. Я не брошу тебя, пока ты не встанешь на ноги.

Ставлю бокал на столик. Отвожу взгляд, переводя взор на остров с высоты тринадцатого этажа. Невероятно красиво. И очень больно.

- Мне ничего не нужно, Давид.

- У тебя это будет, - обещает настойчиво.

Мы встречаемся глазами. Мне было нужно только одно, и он знает об этом, но все равно пытается загладить вину своего брата деньгами.

- Мне нужен мой ребенок. Позволь мне быть рядом с ним. Я его мать.

Давид замолкает. Отпивает шампанское. Отводит взгляд. И печально молчит.

Глава 30.

Девять месяцев назад я не представляла, как круто изменится моя жизнь. Как стремительно люди, без которых ранее я не представляла свою жизнь, исчезнут. И как стремительно - появятся другие.

Среди других – мой сын. Мой ребенок. Новый человек в моей жизни, любви к которому хватит для того, чтобы осветить любовью и светом всю планету.

Зима уже подошла к концу, когда я впервые взяла на руки эту крошечную новую жизнь. Только эти ощущения помогли мне забыть о том, как мне досталось это счастье.

И я надеялась больше никогда об этом не вспоминать, вот только разговор с Давидом так и крутился в моей голове. Я нутром чувствовала, кто дышал в трубку так свирепо тем знойным жарким летом. Я понимала, в чьих руках и в чьих силах находился главный вопрос, который тревожил меня.

Просто я решила забыть об этом и не думать. Именно в последний день зимы, когда родился мой сын. Руднев Богдан… Артемович.

- Богдан! Его будут звать Богдан, - шепчу, прижимая маленький комочек к себе.

Вместо приветствия Давид дарит цветы. Пионы чистого белого цвета. Где он их только достал?

Обводит взглядом палату, находит вазу и помещает туда букет пышных вкусных цветов. Как бы не перевернулась ваза от обилия цветков…

Давид молчит. Присаживается рядом весь такой красивый, статный, в рубашке. Давид подходил ответственно к каждому событию.

- Хорошо. Значит, Богдан, - коротко соглашается, - как ты себя чувствуешь, Аля?

Он не в настроении. Что-то случилось. Хотя глаза его горят жизнью при взгляде на родного племянника.

- Спасибо, хорошо.

- Как тебе врачи?

- Я зря переживала… - улыбка трогает мои губы.