Джилл Шелвис - Все дело в любви
— Чего ты хочешь? Омлет? Оладьи? Французские тосты? У меня есть…
— Не важно. — Миа и Форд смотрели, как, занятые работой, мелькали руки Тары. — Что угодно. Хотела спросить о вас двоих. Вы… вместе?
— Овощи или сырный омлет? — Тара отчаянно пыталась сменить тему разговора. — С беконом или свежими фруктами?
— Отлично. — Миа в нерешительности посмотрела на Форда. — Она что, всегда такая? — прошептала она.
Сумасшедшая? Да. Частенько.
— Просто она любит готовить.
Миа кивнула, проглядела газету, которую оставили на столе.
— Это все правда?
Форд посмотрел через ее плечо.
— Что?
Миа указала на статью на первой странице и прочитала:
— «Ноздря в ноздрю идут пара жеребцов Лаки‑Хар‑бора за право обладать сердцем Тары Дэниелс. Кому из этих жеребцов достанется приз на финише? Милашке из Национальной ассоциации автогонок на серийных автомобилях Логану Перришу или участнику парусных регат и просто горячему парню Форду Уокеру? Люди, без фотофиниша здесь просто не обойтись! На фейсбуке уже началось голосование. Делаем ставки, не жмотимся: все выигранные средства пойдут в фонд педиатрического центра. Голосуйте прямо сейчас!» — Миа подняла глаза и уставилась на Форда и Тару. — Это о вас, ребята?
Форд посмотрел, кто автор статьи. Люси Олденбург. Несносная старая летучая мышь.
У Тары, стоявшей у плиты, от ужаса округлились глаза.
— Это что, шутка?
— Нет, — сказала Миа. — Написано черным по белому. А кто такой Логан Перриш? Тут еще сказано, что вчера он провел два часа на пляже, раздавая автографы.
Тара прикрыла глаза.
— Мой бывший муж.
Миа посмотрела на Форда.
— Вы соревнуетесь с ее бывшим мужем? На самом деле?
— Это шутка. — Он подумал, станет ли Джекс его адвокатом, на случай если он убьет Люси.
Миа задумчиво посмотрела на Форда:
— Как думаете, вы победите? В голосовании?
— Не обращай на это внимание, — указала на газету кухонной лопаткой Тара. — Я не встречаюсь ни с одним, ни с другим.
Миа перевела взгляд на Форда.
Тара тоже посмотрела на него, всем своим видом показывая, что нуждается в поддержке. Он отказался на том основании, что… черт, у него не было никаких оснований. Но когда он не произнес ни звука, Тара устроила такой шум, который явно говорил, что она о нем думает.
— Так вы не встречаетесь? — спросила Миа Форда.
— Нет, — ответила за него Тара.
— Но если так, почему вы целовались там, на пристани?
— Какой сыр предпочитаешь в омлете: швейцарский, моцареллу или американский? — быстро спросила Тара, повернувшись к холодильнику.
— Мне без разницы. — Миа все еще смотрела на Форда. — Так вы не встречались все это время? Все эти семнадцать лет?
— Нет, — ответила Тара. — Да. Подожди минутку. — Она прикрыла глаза ладонью. — Можешь перефразировать вопрос?
— Тара жила в Техасе, а сюда приехала всего шесть месяцев назад.
— Так вы никогда не были вдвоем? — настаивала Миа. — Даже когда я была зачата?
Форд втянул воздух сквозь сжатые зубы.
— Нам было по семнадцать.
Миа кивнула.
— Как мне.
Да, и ему вовсе не хотелось говорить, что в ее возрасте он был намного опытнее. Он потерял девственность двумя годами ранее, соблазненный сексуальной официанткой, которая обещала перевернуть его мир. И она сделала это. На целые великолепные летние каникулы.
Но Тара не была опытной. Совсем.
— Мы были слишком молоды для отношений, — сказал он осторожно.
Пожалуйста, прочитай между строк и никогда не поступай так.
— Ну да, — тихо сказала Миа. — Я догадывалась, что была случайностью.
— Нет, — страстно возразила Тара.
— Да все в порядке, — ответила Миа. — Все равно вы меня предали, когда бросили. — Она взглянула на пораженную Тару. — Я была вашей ошибкой, и вы меня бросили. Все просто.
«Бог мой, — подумал Форд, — эти глаза». Она просто уничтожала его своим взглядом.
— Вовсе не просто, — сказал он, надеясь, что Бог поможет и Миа поверит ему. — И мы бросили тебя не потому, что хотели легкой жизни. Мы хотели, чтобы у тебя было все то, чего мы не могли тебе дать.
Тара, словно слепая, повернулась к окну, забыв о завтраке для дочери.
Форду невыносимо было слышать, что ребенок, которого они бросили, думает, что для них это было просто. И еще невыносимее было то, что их девочка даже сейчас чувствует себя ненужной.
— Я, кажется, забыла помыть посуду в гостевом домике, — прошептала Тара. — Пойду проверю.
Форд готов был отдать руку на отсечение, что она перемыла всю посуду, и встал, чтобы пойти с ней, но Тара сжала губы и покачала головой.
Они были детьми, когда она забеременела. Глупыми детьми. Если бы была возможность забрать ту бурю эмоций, которая захватила тогда, — страх, напряжение, волнение.
Беспомощность.
И гнетущее, вездесущее и отравляющее жизнь чувство вины. Взглянув на Тару, он увидел все это на ее лице. Он знал она чувствует, что тогда они поступили правильно. И всегда так считала. Но каждая женщина испытывает боль, когда приходится отдавать то, что плоть от плоти твоей. Она выносила Миа, ощущая под своим сердцем каждое ее движение.
И потом отдала ее, потому что другого выхода у них не было.
— Мне кажется, что‑то горит, — сказала Миа, показав на плиту.
Да, что‑то в самом деле горело. Форд обошел Тару, взял у нее лопатку, снял сковородку с огня вместе с подгоревшим омлетом и кинул в раковину, где та зашипела и задымилась.
— Я все сожгла, — пробормотала Тара.
— Да, — согласилась Миа, глядя на сковородку. — В угольки.
— У меня никогда ничего не подгорало.
— Не страшно, — тихо ответила Миа. — Я не голодна. Можно я пойду?
— Нет. — Тара выпрямилась: казалось, она взяла себя в руки. — Миа, то, что завтрак подгорел, — случайность. Как, например, забыть сходить к дантисту. Или когда заканчивается бензин на трассе… — Она замолчала и с трудом сглотнула. — Но завести ребенка — это точно нельзя назвать случайностью. Не для меня. Хочу, чтобы ты знала это. Мне нужно, чтобы ты знала. Я никогда не рассматривала твое появление как случайность. И хочу, чтобы ты осталась.
На лице Миа пронеслись эмоции. Она тяжело сглотнула.
— Хорошо. Спасибо.
После минуты гнетущей тишины Форд направился к холодильнику. Настало время для импровизации, и его взгляд упал на большой сочный земляничный пирог. Отлично. Он взял его, захватил банку земляники и поставил все на стол.
— Это мой земляничный пирог? — удивилась Тара.
— Да, а теперь это наш завтрак. — Форд указал на кресло. — Садись.
