Сильвейн Рейнард - Искупление Габриеля
– Дорогой, – предостерегающе прошептала она в ответ.
– Привет, мистер Норрис, – послышался голос подошедшей Кэтрин. Она крепко пожала Полу руку, затем повернулась к Габриелю. – Вечером мы с мистером Норрисом вместе обедаем. Я была бы рада видеть и вас с Джулианной.
– Мы с радостью, – напряженным тоном ответил Габриель. – А поскольку, мистер Норрис, мы все встречаемся за обедом, на ланч моя жена пойдет со мной. – Он улыбнулся, демонстрируя ослепительно-белые зубы.
– Дорогой, можно тебя на пару слов? – спросила Джулия. – Мы оставим вас ненадолго, – добавила она, обращаясь к Кэтрин и Полу.
Найдя тихий уголок, Джулия остановилась:
– Я хочу посидеть с Полом за ланчем.
– Только через мой труп, – отрезал Габриель, скрещивая руки на груди.
– Он мой старый друг.
– Старый друг, который напропалую целовался с тобой.
– Позволь тебе напомнить: он поддерживал меня, когда ты исчез. И, если помнишь, я отклонила его предложение. – Подражая мужу, Джулия тоже скрестила руки на груди.
– Он и сейчас тебя хочет, – угрюмо процедил Габриель.
– У Пола твердые принципы. Он не станет заигрывать с замужней женщиной. Это всего-навсего ланч. Пожалуйста, не драматизируй обычную дружескую встречу.
– Это далеко не дружеская встреча.
– Послушай, я его не видела больше года. Мне хочется просто посидеть и поболтать с ним. Узнать, как он живет. Возможно, он возобновил отношения с Эллисон.
– Он до сих пор любит тебя.
– Нет, тебе просто показалось.
Габриель инстинктивно заслонил Джулию собой:
– Ты забываешь, что женщин, сочетающих в себе красоту, ум и доброту, очень мало. Мужчина готов на что угодно, только бы заполучить такую женщину, как ты. Он даже готов украсть ее у законного мужа.
Джулия расправила плечи. Ревность Габриеля ей ничуть не льстила.
– Ты тоже кое-что забываешь. Когда женщина находит достойного мужчину, который ее любит и с которым она счастлива, она не станет трахаться на стороне.
Габриель вздрогнул.
Его глаза машинально отыскали Кристу. Та почувствовала его взгляд и насмешливо улыбнулась, язвительно глядя на него и Джулию.
Габриель вновь повернулся к жене.
– Мне эта затея не нравится, – сказал он, опуская руки.
Джулия встала на цыпочки и чмокнула его в щеку:
– Я как-нибудь переживу твое неодобрение. Спасибо.
Еще через несколько минут Габриель получил новый удар по самолюбию. Его Джулия сидела рядом с ним, однако по другую руку от нее уселся трахатель ангелов. До начала первой лекции они успели переброситься несколькими шутливыми фразами. Их шутки показались Габриелю отвратительно плоскими.
«Эта конференция, едва начавшись, уже превратилась в странствие по кругам Ада, – подумал он. – Не хватает лишь достойного Вергилия и стенающих толп».
Одно дело страдать от камней и стрел мисс Петерсон и совсем другое – увидеть свою жену в объятиях другого мужчины. И кого? Трахателя ангелов!
Чтобы успокоиться, Габриель начал по-итальянски читать про себя молитву святого Франциска.
Он знал, что должен сообщить Джулии о новом столкновении с Кристой. И в то же время он понимал: нельзя рассказывать подобные вещи перед ее выступлением. Джулия расстроится, ее мысли улетят далеко от предмета лекции, и она выступит хуже, чем могла бы. Нет, ради ее же блага он ничего не скажет ей.
С него довольно нового источника беспокойства в лице мистера Норриса.
Пол проявил себя верным и заботливым другом Джулии, особенно когда она остро нуждалась в поддержке. Но этот же Пол лез из кожи вон, стремясь очаровать Джулию. Чисто мужской прием, который Габриель понимал, но не собирался прощать.
Габриелю хотелось держать жену как можно дальше от Пола, однако он видел, как радостно и беззаботно улыбалась она, встретившись с этим медведем. А ведь вчерашние события прогнали улыбку с ее лица. Габриель знал, что не простит себе, если Джулия вновь перестанет улыбаться.
Он слушал первую выступавшую, слегка постукивая ногой. Во всяком случае, ему так казалось. Но его итальянские ботинки ручной работы издавали довольно громкий стук. Габриель понял это, лишь когда Джулия положила ему руку на колено.
После этого он принялся играть своей любимой авторучкой, но сегодня его пальцам явно недоставало ловкости.
Габриель откровенно скучал. Он мог поклясться, что уже слышал эту лекцию. Затем ему вспомнился семинар в Торонто и провокационное выступление Джулии. Она провоцировала его на глазах у Пола, Кристы и других аспирантов. Помнится, он был вне себя от ярости и искорежил ни в чем не повинный и очень удобный стул фирмы «Икеа».
За эти месяцы он многому научился у Джулии, и не в последнюю очередь – пониманию того, как важно прощать других и самого себя. Однако ее пацифистские тенденции доходили до крайности. Не будь рядом его или такого мужчины, как он, жизнь поломала бы ее и надругалась бы над ней.
Откуда в Джулии столько пацифизма? Должно быть, из-за унижений и издевательств, которые она познала с ранних лет. Наверное, человек, имеющий шрамы, отчетливо понимает, какой урон способны нанести злые слова и поступки. Габриель крутил эту догадку в мозгу, пристально глядя на Джулию, пока та не заерзала под его взглядом.
Его большеглазая Джулианна – настоящая красавица, не сознающая своей красоты. Она не видела того, что видели другие. С тех пор как они стали жить вместе, она далеко ушла от робкой, мгновенно краснеющей девочки. И все же ее представления о самой себе грешили приниженностью. От этой особенности ей не избавиться, наверное, никогда. Потому Габриелю и хотелось защитить ее ото всех, в том числе и от него самого.
Нет, он ни за что не позволит трахателю ангелов сыграть на ее слабости.
Глава тринадцатая
Январь 2011 года.
Ферма близ Эссекс-Джанкшн, штат Вермонт
Пол Норрис ступил ногой в самую середину внушительной коровьей лепешки.
– Надо же так вляпаться! – воскликнул он, вытаскивая сапог.
Бесси – одна из любимых отцовских коров голштинской породы – неодобрительно посмотрела на него.
– Прости, Бесси. Я хотел сказать, что соприкоснулся с весьма полезным удобрением. – Он потрепал корову по шее и принялся очищать сапог.
Дело было ранним утром. Убирая навоз в хлеву отцовской фермы, Пол думал не о коровах, а о внутренних механизмах Вселенной, карме и о том, во что превратилась его собственная жизнь. Затем он подумал о ней.
