Валери Блок - Рождество наступает все раньше
Наверное, фантазия – это чтобы тебя, как по мановению волшебной палочки, перенесли в швейцарскую клинику, где накачали бы снотворным и навсегда удалили бы нежелательные волосы с лица и тела. Четыре месяца диеты и спорта, потом поезд до Парижа, там выбирать свадебное платье 42-го размера. И это все, чего ей хочется? За кого она выйдет в этом платье? Почему в ее фантазиях не бывает никаких диалогов?
Джастин хлебнула салатного соуса и отправилась в кровать. Ей представился Винс, он стремительно вошел в комнату, где была вечеринка, холеный и похожий на европейца. Он увидел ее. Потом они долго бросали друг на друга взгляды, и он подошел. Нет, это была летняя свадьба, она стояла на балконе. Он вышел. Увидел ее. Она увидела его. Потом они со значением посмотрели друг другу в глаза. На ней было бирюзовое платье без рукавов. Воздушный шарф из тайского шелка и босоножки в тон. Никакого диалога. Кто он? Она не знала. Это и есть сексуальная фантазия? В ее сексуальных фантазиях не было никакого секса.
Была вторая суббота января. Никки ждал ее в комнате для совещаний, где к селектору уже подключились «Фреска и Фиг Ньютонс». Он был трогателен, но слишком молод, слишком высок, слишком уступчив, слишком тих. И в любом случае, она встречается с Барри. Или нет?
Селекторное совещание началось.
– На странице слишком много пометок, – сказал юридический отдел Голсуорси по поводу письма с заявкой на участие в торгах.
Джастин прищурилась.
– То есть?
– Тут столько стрелок, кружочков, галочек, – пояснил генеральный советник. – Я просто вижу, как они смотрят на это письмо и думают: «С такими людьми мы не сможем даже вести переговоры».
– Послушайте, в «Фитцсиммонс» не новички сидят, – сказала она. – Можно создать глобальную проблему, изменив одно слово. А мы здесь предлагаем много изменений, однако совершенно незначительных. Вы действительно считаете, что они не поймут разницы?
– Мы хотим предстать при всем параде, – встрял новый голос. – Но при этом не потерять сути.
Совещание закончилось.
– Это просто смешно, – устало бросила она.
Дома Джастин пролистала «Нью-Йорк ло джорнал», как в трансе. Эпизод с Винсом был уже так давно. Вся глубина, насыщенность и тщетность этого происшествия казались ей странными. Она представила, как приходит в квартиру к Барри в милом черном костюме. Винс был бы поражен.
– Я улетаю в Токио, – заявил бы он, пробегая мимо.
– Счастливого пути, – легко отозвалась бы она вслед. Она проиграла эту сцену в голове несколько раз, с вариациями. Но Винс все равно улетал в Токио. Она пыталась представить, как он наблюдает за ней и Барри, но не получалось – ему кто-то звонил, и он небрежно бросал «до свидания». Даже в ее воображении Винс ею не интересовался.
Она приняла душ и побрила ноги. Как человек Барри лучше Винса, но хочет ли она завязывать с ним отношения? Он сообразительный, она его интересует, у него всегда наготове шутливое замечание. С другой стороны, его шутки не всегда смешные. Она должна продолжать видеться и с другими людьми.
С какими другими людьми?
Люди, выросшие среди волков
Барри сидел за столом в мучительной тоске, у него было такое ощущение, будто он проходит испытательный срок. Ему хотелось бы уже иметь твердые планы. Каждый раз, как он вешал трубку, он порывался перезвонить и попробовать все сначала.
А тем временем Винс, похоже, и не собирался уезжать. Барри подмывало устроить жестокую драку, хлопнуть дверью – и чтобы больше никакого Винса. Возмутительно. Барри и часа бы не остался там, где его не хотят видеть.
Херн остановился около кабинета Барри, торжествующе подняв вверх синюю папку с «Юркими ящерками».
– Эта штука всех на уши поставит! – с энтузиазмом пообещал он и исчез. Барри улыбнулся.
Зазвонил телефон.
– Привет, я звоню из Кеноши, – начала женщина – классический начальный гамбит недовольного клиента. – И у меня проблемы с вашими ярлыками.
Общение с клиентом может оказаться геморроем, а может – откровением; однажды он вскрыл конверт и нашел внутри зуб. Но пришла ассистентка, и Барри отключил звук.
– Какая-то стерва из Кеноши хочет погундеть насчет ярлыков, – сказал он Эмили. – Поговори с ней и приходи сюда.
Мисс Кинг взглянула на него с раздражением. Личные взаимоотношения непременно отражаются на деловых. Нужно что-то решать с Эмили. Но что?
Пласт позвал Барри после обеда.
– Я почитал все это удовольствием, – объявил он, отодвигая нераскрытые папки с «Юркими ящерицами» на край стола. – Но не думаю, что этот вариант обладает серьезным потенциалом. Прибыль не слишком высока: всего двадцать девять и семь десятых.
– Прошу прощения, но там двадцать девять и семьдесят девять сотых прибыли.
– Политика «Мейплвуд» – тридцать два, – самодовольно заметил Пласт.
– Ну же, Уильям! Знаешь, как Джон Ди Рокфеллер начинал? Он покупал коробку конфет и распродавал их братьям и сестрам по одной. С прибылью. Я не знаю, составляла ли эта прибыль тридцать два процента…
– Мы не разбираемся в детях, Барри, – напевно протянул Пласт. – У нас нет подобной продукции и нет на нее данных.
– Мы можем начать собирать данные, используя этот продукт.
– Миленькая идейка, но сложный шар. – Пласт, очевидно, все выходные потратил на то, чтобы подобрать подходящую бильярдную метафору. Он оттолкнул папки подальше. – Кроме того, концепция с кусочками фруктов уже использовалась при раскрутке джема. Грег и Рич от нее отказались. А вот это, – сказал Пласт, указывая на проект листовок к «Дижонскому чесночному», где нужно было заполнять пропуски – Барри выдавил их из себя с отвращением в два ночи, – это потрясающе.
Как всегда.
Барри обдумывал все это чуть позже, в лаборатории, дегустируя новый вариант – малиново-лимонный. Значит, Ро сначала подходил к парням, которые занимаются джемом. Ну, в конце концов это их формула. Но потом он пошел к Барри – Ро понял, что для этого дела ему нужен одиночка.
Ближе к вечеру Джек Слэймейкер просунул в дверь Барри свое большое красное лицо.
– Ах ты, змееныш! Жду не дождусь, когда начну проталкивать в супермаркеты твоих головастиков!
– Может, и придется: палата лордов на это не клюнет.
– Держись, не сдавайся, – заорал Слэймейкер. – Не дай им сломить тебя и твои смешные детские конфетки!
В пять секретарь Райнекера попросил Барри зайти, и он рысью припустил по коридору. Он сел в кресло для посетителей; большой человек ставил заметки на полях какого-то документа и не обращал на него внимания. Барри разглядывал фотографии на стенах: каменный дом, разные лодки и дети, жена Джуди – приятная, атлетического сложения, некогда блондинка, с широкой костью и стеклянным взглядом. Большой человек тоже был там, причем сильно напоминал Бобби Кеннеди, возможно потому, что все фотографии снимали на парусной лодке при сильном ветре.
