Клейтон Мэтьюз - Новый Орлеан
— Конечно, — удивленно ответил Сент-Клауд.
— Смелый ты мужик, — с нотками зависти в голосе констатировал Эбон. — Впрочем, ты всегда таким был.
— Хорошо, капитан Форбб, спасибо, что позвонили. Весьма признателен, — произнес Рексфорд Фейн в телефонную трубку и положил ее на рычаг.
Несколько мгновений он сидел в мрачной задумчивости, постукивая короткими пальцами по крышке бюро. Потом достал и раскурил длинную черную сигару. Нажал кнопку аппарата внутренней связи и поинтересовался:
— Лерой, не знаешь, мистер Лофтин еще здесь?
— Думаю, да, сэр. Дверь у него закрыта, и к завтраку он еще не спускался.
— Кликни-ка его, Лерой. Скажи, чтобы быстренько явился ко мне в кабинет. Не будет через пятнадцать минут, уволю!
Не дожидаясь ответа, Фейн отключил аппарат и поднялся. Он подошел к бильярдному столу, выбрал свой самый любимый кий и разбил пирамиду. Играл он с яростным азартом, ежеминутно поглядывая на часы.
Лофтин уложился в десять минут. Небритый, непричесанный, с опухшими глазами, но уложился.
— Перешли на режим дня крупье, Лофтин? — язвительно осведомился Фейн.
— Простите, мистер Фейн. Подумал, что после бала… — с убитым видом промямлил Лофтин. — Тяжелая выдалась ночка…
— И денек будет не легче, — заверил его Фейн и стиснул сигару зубами так, что прокусил ее конец. С отвращением он выплюнул изжеванный окурок в направлении плевательницы. — Мне звонил капитан Форбс. Он получил по почте какую-то бумагу с угрозой убить сенатора Сент-Клауда. Неизвестный псих собирается прикончить его во время завтрашнего парада. Сенатор Сент-Клауд будет завтракать у Бреннана с одним журналистом. Давайте-ка быстро туда, разузнайте, что сенатору об этом известно и что он собирается по этому поводу делать. Но для начала неплохо бы вам привести себя в божеский вид. — Фейн критически оглядел Лофтина с головы до ног. — И еще попробуйте выжать из Мартина, где нам искать этого курчавого Эбона. Если это удастся, тогда разыщите и его и постарайтесь что-нибудь предпринять насчет их лежачей, черт бы ее побрал, демонстрации.
— Слушаюсь, сэр, мистер Фейн! Займусь немедленно.
— Посмотрите, что там можно сделать.
Фейн склонился над бильярдным столом, прицелился и вколотил восьмой шар в бортовую лузу. Прислушиваясь к стихающим шагам удаляющегося Лофтина (тот уже шагнул за порог), Фейн, хитро ухмыляясь, спросил:
— Эй, Лофтин! Ну и как вам Дейзи? А Эдна Мэй?
Незадолго до полудня Эндоу приступил к часовой тренировке в тире.
Свой пистолет он оставил дома. Ему пришло в голову, правда, несколько запоздало, что практиковаться с собственным оружием весьма рискованно.
Если полицейские извлекут пули из тела сенатора Сент-Клауда, они могут додуматься поискать в общественном гире, обнаружить пули в мишенях, по которым он стрелял, и сравнить их с теми, что убили сенатора Сент-Клауда. А на тренировки в тире Эндоу записывался под своим именем:
Поэтому сегодня он взял пистолет напрокат.
Получалось у него не очень. Похоже, он никак не мог приспособиться к стрельбе из пистолета. Два других убийства он совершил из винтовки, стреляя с определенного расстояния от цели. Винтовку Эндоу освоил еще пацаном в западном Техасе, охотясь с «мелкашкой» на кроликов по берегам реки на принадлежащих отцу участках земли. Пистолет, однако, оказался для него оружием слишком ближнего боя.
Он постоянно моргал перед тем, как нажать на спусковой крючок, и пули ложились в нескольких дюймах от цели.
Расстреляв обойму, Эндоу в унынии осмотрел отверстия в мишени, изображавшей силуэт мужчины, и повертел занывшим от отдачи запястьем.
— Мистер Эндоу, у вас при стрельбе стойка не правильная. Поэтому и мажете.
Эндоу крутанулся как ужаленный и увидел подошедшего к нему смотрителя тира, добродушного мужчину средних лет.
— Хотите покажу, в чем ваши ошибки?
Еще не придя в себя от испуга, Эндоу едва сумел изобразить некое подобие улыбки.
— Да… Хочу… Спасибо.
Смотритель покрутил ручку, приводящую в движение механизм установки мишеней, и подтянул к себе держатель. Закрепил в нем новую мишень и отодвинул ее вплотную к пулеуловителю. Взял у Эндоу пистолет.
— Значит, стоять надо так, видите?
Смотритель встал боком к мишени, расставил ноги и поднял пистолет параллельно земле — металлическое продолжение прямой линии, образованной сжавшей его ладонью и вытянутой рукой. Посмотрел вдоль ствола.
— Плавно нажимаете на спусковой крючок. Не дергайте его — иначе рука прыгнет до выстрела.
Пистолет коротко рявкнул. Рука смотрителя дернулась прямо вверх — не более чем на шесть дюймов. Он сразу же вернул пистолет в прежнее положение и выстрелил еще раз.
Взгляд Эндоу метнулся к мишени. В центре нарисованного на бумажном силуэте сердца появились две дырки.
Смотритель вернул пистолет Эндоу.
— И не закрывайте глаза, когда нажимаете на спусковой крючок. Многие делают это машинально.
И всегда нажимайте на спусковой крючок медленно и очень плавно.
Эндоу изо всех сил старался следовать полученным инструкциям. Принял показанную стойку, приказал себе держать глаза открытыми. Плавно нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел, в мишени образовалось отверстие — не в самом сердце, но рядом с ним, не дальше двух дюймов.
— Вот видите, уже гораздо лучше, мистер Эндоу, — одобрил смотритель. — Продолжайте в том же духе.
Эндоу выстрелил еще раз. И попал в край сердца. В третий раз он мысленно представил себе сенатора Сент-Клауда на месте мишени.
И выстрелил.
Третье отверстие появилось в сердце вплотную с двумя первыми, оставленными смотрителем.
Глава 10
Одри Фейн в девятнадцать лет уже раз выходила замуж против воли отца. За человека, который ему был не по душе. Замужество ее длилось двенадцать месяцев, что, как впоследствии решила Одри, было на одиннадцать месяцев и двадцать девять дней дольше, чем следовало бы.
В первую брачную ночь она обнаружила, что ее муженек гомосексуалист. Женился он на ней исключительно потому, что Рексфорд Фейн был состоятельным человеком — еще богаче, чем он сам, а сам он был далеко не бедным. А также для того, чтобы использовать Одри как прикрытие. Беря в жены привлекательную девушку, он стремился даже не столько заполучить деньги ее папаши, сколько скрыть свои сексуальные наклонности.
Подобно множеству женщин до нее, Одри была уверена, что сможет преобразовать супруга-гомосексуалиста в гетеросексуала. Однако понадобилось не более двух недель, чтобы осознать, как она ошибалась. Но продолжала оставаться с мужем, поскольку была дочерью своего отца. Такой же несгибаемо упрямой, как Рексфорд Фейн: перспектива возвращения домой к папочке и признания своей ошибки ей просто претила.
