Энн Чарлтон - Счастливая находка
Однажды утром Райли появился у нее как раз в тот момент, когда она собиралась зайти в курятник, чтобы собрать яйца.
— Никогда не приходилось этого делать, — с задумчивым выражением заметил он.
— Как? Мало того, что в доме не было комиксов, к тому же никаких хохлаток на заднем дворе? Какое же у тебя было тяжелое детство!
Она поманила его рукой. Более элегантного визитера ее куры никогда не видели.
А он с мальчишеским азартом искал яйца и складывал ей в корзинку, приговаривая:
— Это для мистера Хокинса, это для тебя, а это снова для мистера Хокинса.
В следующую субботу утром Райли привез Александру на какую-то стройплощадку. Отперев ключом ворота, он велел Александре подъехать к некогда величественному зданию, ныне лежавшему в руинах.
— Подрядчик — мой бывший клиент, — пояснил он, когда Александра заглушила мотор грузовичка. — Один из благодарных. — Указав на развалины, Райли добавил: — Представляю, что бы он сделал с моей квартирой, если бы был недоволен решением суда.
Райли подвел Александру к месту, заросшему высохшими лилиями и пурпурным виноградом.
— Это где-то здесь, — пробормотал он, отводя в сторону плети винограда, и она увидела каменные солнечные часы.
Александра опустилась перед ними на колени и провела рукой по заляпанному грязью, выщербленному камню.
— Они как будто спрятались, ожидая, пока их спасут, — рассмеялась она, посмотрев на Райли. — Они мне нравятся.
— Действительно нравятся или ты их пожалела? — довольно резко спросил Райли.
— А какая разница? Я хочу их получить. Сколько они стоят и когда их можно забрать?
— Ах, хочешь? — буркнул он. — Это что-то новенькое.
Эта небольшая перепалка была совершенно забыта, как только они привезли завернутые в тряпку часы домой. Они потратили массу времени на то, чтобы отскрести грязь с циферблата и установить часы на их новом месте.
С последними лучами заходящего солнца Александра уложила последний кирпич на дорожку и, разогнувшись, сказала:
— Всё! Закончили.
И правда, все дела были переделаны: трава на участке Сэма скошена, игрушечная железная дорога работала, пианино настроено, колесо тачки починено, дорожки между грядками выложены кирпичом, книги на складе разобраны, солнечные часы установлены. Все отвлекавшие их друг от друга дела закончились. Они остались один на один — соседи… друзья.
— Я зайду за тобой в семь, — сказал Райли. — Оставишь волосы распущенными, ладно? Пожалуйста.
На Александре было длинное платье на тонких бретельках с довольно глубоким декольте. Шелк платья облегал бедра, а его черный цвет оттенял белизну кожи и рыжие волосы. В этом платье она словно выросла. Волосы были распущены по плечам. Шею обрамляло ожерелье из полированного серебра — украшение, сделанное руками дизайнера, друга Роны. Вместо духов Александра втерла в кожу за ушами немного мускусного масла.
Она встретила Райли на веранде. Завидев ее, он даже замедлил шаги. Его оценивающий взгляд был долгим и доставил ей удовольствие.
В последний раз она видела Райли в грязных шортах и майке. Но сегодня, в белом смокинге и черной бабочке, он выглядел, как на картинке. Вообще-то, подумала она, это несправедливо. Белые смокинги придумали специально для того, чтобы обычные мужчины выглядели необычно. А таким мужчинам, как Райли, следовало бы запретить ношение подобных смокингов под угрозой обвинения в нарушении закона по статье о недобросовестной конкуренции.
Великолепный обед проходил в огромном зале с окнами на реку. Миссис Темплтон в платье цвета слоновой кости и жемчужном ожерелье тоже была великолепна. Видимо, потому, что она была занята своими общественными обязанностями, она довольно рассеянно поздоровалась с Александрой. Но, возможно, и потому, что на обеде присутствовала Дэвина, которую сопровождал импозантный мужчина.
— Не стану притворяться. Я все силы положила на то, чтобы их воссоединить, — призналась Александре Фиона Темплтон, когда они оказались у одного зеркала в дамской комнате. — Но, насколько я понимаю, на вашей стороне был живой купидон.
Непонятный намек Фионы привел Александру в изумление. Что она имела в виду?
— Я говорю о младенце. Надо будет нам с вами как-нибудь выпить по чашечке кофе и поболтать, — заявила миссис Темплтон и вышла, чтобы вернуться к своим обязанностям хозяйки приема.
А затем они с Райли танцевали, ни на кого не обращая внимания, поглощенные лишь друг другом.
— Чем сегодня от тебя пахнет? — прошептал он у ее виска.
— Этот запах напоминает тебе о чем-то полезном, да? Вроде капусты брокколи, чернослива или овсяных отрубей? Я ведь такая цветущая, здоровая девушка, да?
— Да, я думаю о вещах, которые полезны, особенно для меня, — признался он. Его руки скользнули чуть ниже ее талии, и в качестве иллюстрации он прижал ее к себе.
— Вижу, — вспыхнула она.
— Но и для тебя тоже, — тихо добавил он.
Александра не помнила, как они уезжали домой. В памяти остались залитый лунным светом сад, легкий теплый ветерок, обдувавший ее пылающие щеки, огни на поверхности воды, звуки джазовой музыки из автомобильного приемника и давно знакомый ландшафт, неожиданно показавшийся незнакомым, будто это была другая планета. Она не помнила, как приехала домой, как отпирала дверь, как входила в дом.
Но она никогда не забудет то мгновение, когда, повернувшись, она оказалась в объятиях Райли.
Свет настольной лампы в ее спальне освещал Райли, который, скинув смокинг, развязывал галстук-бабочку.
Александра отвела его руки.
— Позволь мне. Я много раз представляла себе, как буду тебя раздевать…
Райли упал на кровать и поднял руки, сдаваясь.
— Ну так давай!
Дьявол-искуситель, думала она, пожирая глазами эти широкие плечи, аристократические черты лица, высвеченные лампой, синие глаза, полуприкрытые густыми темными ресницами. Боже, укрепи меня!
Нет, никогда ей не забыть того удовольствия, которое она испытала от того, что он предоставил ей все делать самой: целовать его, кончиком языка проводить по контуру его губ, а потом проникнуть внутрь. Из груди Райли вырвался стон. Он ответил на ее поцелуй, но руки оставались широко раскинутыми.
Было что-то незабываемое в том, как она, глядя ему прямо в глаза, развязала галстук и бросила его на пол. Она склонилась над ним, чтобы расстегнуть рубашку, а он приподнялся на локтях, чтобы Александра могла ее снять, но замер в таком положении, потому что она принялась изучать контуры его груди.
Она никогда не забудет ни голоса Райли, шептавшего ее имя, ни его рук, снимавших шелковое платье и все остальное, ни свой собственный голос — хриплый и настойчивый, — произнесший: «Дай я», когда он расстегнул молнию на брюках.
