Джессика Адамс - Том, Дик и Дебби Харри
Все это до ужаса походило на правду, и Бронте припомнила вчерашний рейс, предложение Ричарда переписать завещание и того парня на заднем ряду, который уверял, что видел в проходе лошадь. А что за лошадь — угадайте с трех раз.
Она перевернулась на правый бок и поправила съехавшую на плечо ночную рубашку. О том, чтобы заснуть, не могло быть и речи.
Она попыталась представить, от чего умирают сорокалетние женщины. От рака груди, наверное. Или в аварии. Или от сердечного приступа. Она пощупала складки на пояснице. Тут она — кандидат номер один. Вот прихватит прямо на собрании по поводу брошюры «Пятьдесят и один способ приготовить банан». С нее станется — даже умереть по-человечески не сумеет.
Самое неприятное, что смерть может наступить в любой момент. От этого никто не застрахован. Раньше ей это и в голову не приходило. Умудрилась дожить до сорока, совершенно не обременяя себя мыслями о кончине. Но сейчас смерть приобрела вполне реальные очертания, и встреча с Ангелом сыграла в этом не последнюю роль.
До чего же хрупка жизнь, подумала Бронте. Вот сейчас ударит молния — и на кровати останется обугленный труп. Или на обратном пути самолет все-таки разобьется. А где гарантия, что завтра Микки не понесет и не вышибет из нее дух?
Бронте на мгновение представила себе Микки, его коричневую дружелюбную морду. Что с ним станет, если она умрет? После развода она регулярно платила Ричарду сотню в месяц — свою долю за содержание Микки. Наверное, следует оставить ему побольше, чтобы приглядывал за ее мальчиком. Ангел умерла совсем юной, но Микки должен долго жить. Она прикинула в уме. Если Ричард согласится дать ей ссуду под выходное пособие, то, пожалуй, хватит. К тому же надо будет счета оплатить. Бронте вспомнила про очередную дизайнерскую юбку от Аланны Хилл, которую она купила на прошлой неделе. Причем на последние деньги, даже кредитка в минус зашкалила. Но теперь-то какая разница — все равно умирать, с горечью думала она. Разве что на похороны сгодится, а так и юбочки от Аланны Хилл, и прочие тряпки теперь хоть на свалку неси.
Мотыльки упорно бились о лампочку. Уж скорее бы они сгорели, что ли. Чтобы не мучиться. Лучше сразу, а то ковыляй потом с обугленными крылышками.
Кто-то ей рассказывал, что в завещании нужно указать, что выбираешь — погребение или кремацию. Бронте давно для себя решила, что кремация лучше.
По крайней мере, можно пепел по ветру развеять — на комптоновских пастбищах, где она провела столько счастливых минут с Ангелом и Микки, а в старые добрые времена и с Ричардом.
Правда, с родителями может загвоздка выйти. Вдруг захотят захоронить часть ее праха в своей мельбурнской церкви. Впрочем, ее родители не отличались особой религиозностью. Она представила, как урна с ее прахом красуется на каминной полке, между семейными фотографиями, и поморщилась.
А что, если в завещании какую-нибудь каверзу подстроить? В книгах Агаты Кристи это было обычным делом. Вот бы устроить, чтобы пункт о деньгах на содержание Микки входил в силу лишь при условии, что Сара к лошади и близко не подойдет!
Вздохнув, Бронте села на кровати, потом встала и порылась в гардеробе. Нашла небольшой обогреватель и старый презерватив, забытый предыдущим постояльцем. Она взглянула на дату — «сентябрь 98 г.». Примерно тогда же она в последний раз занималась сексом. Как обидно умирать, когда секс — не более чем далекое воспоминание. И как обидно сознавать, что ее последним любовником был мужчина с крошечными ножками и парафиновой лампой. К тому же они были настолько друг другу безразличны, что ему бы и в голову не пришло явиться на ее похороны. Бронте плюхнулась на кровать и принялась перебирать в голове всех, кто не поленится прийти.
Конечно, Ричард — тут и говорить не о чем. Родители, сестра, все ее племянницы и двоюродные братья, хотя бывший муж сестры вряд ли осчастливит ее похороны своим присутствием — до сих пор не может ей простить, что она вечно обыгрывала его в «Монополию». Родители Ричарда, Гарри и Анни с Томом тоже наверняка придут. Интересно, а Сару Ричард приведет? Или оставит дома, чтобы без помех оплакать безвременную кончину бывшей супруги, как и полагается приличному вдовцу?
К своему стыду, она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. О нет, только не это, еще не хватало себя жалеть!
Капли дождя нудно барабанили по листьям плюща. Бронте порылась в сумке в поисках блокнота. Там же она откопала ручку и теперь задумчиво ее посасывала, составляя опись имущества. Может, и стоит завещанием заняться, раз уж все равно от этих мыслей никуда не деться.
Сколько у нее там денег осталось? Даже по счетам расплатиться не хватит. А еще закладная, да за кабельное телевидение за два месяца не уплачено.
«Имущество», — решительно вывела она, отмахиваясь от этих досадных мелочей. Но вдруг сообразила, что, кроме микроволновки и льняной рубашки от «Эспри», ничего не лезет в голову. «Лоре, — записала она, — журнал «Хочу в Европу» 1998 года выпуска». Эта дурочка вечно об отпуске мечтает. Подумав, Бронте приписала горелку для ароматерапии — Лора любит всякие экстравагантные штучки.
Неплохо для начала. Дальше что? Квартира ее была забита всяким хламом вроде заезженных пластинок группы «Претендерз»[20], занавесок для душа и ширпотребных кресел, на которые вряд ли кто-нибудь станет претендовать.
Но завещание нужно непременно — иначе, кажется, все имущество покойного отходит государству. Она представила премьер — министра Австралии крутящимся в ее кресле под музыку «Претендерз» и решила, что лучше уж пожертвует все барахло Обществу Сан — Винсент де Пол. Или Гарри — он все равно там все скупает, так что это почти одно и то же. По крайней мере, кресла ему точно можно завещать. А вот «Хочу в Европу» она ему не отдаст — он все равно никуда из своей норы не вылезает.
Над Комптоном грохотал гром, а Бронте, подложив подушку под спину, увлеченно строчила в блокноте. Как ни странно, от этого занятия ей полегчало.
Забавно представлять, как порадует кого-то ее чайник «Алесси»[21]. Но не включить кого-то в завещание было еще приятнее. Особенно если у человека имелись все основания рассчитывать на долю наследства.
К рассвету дождь прекратился, но Бронте продолжала писать.
Неужели этого достаточно? — подумала вдруг она. Деньги, имущество — это замечательно, но не мешало бы перед смертью сказать последнее слово.
А главное, как распорядиться оставшимся временем?
Покусывая губы от этих новых тревог, она перекатилась на живот. Тело совершенно затекло, а теперь еще и голова разболелась. Бронте встала и налила воды из-под крана. Три мотылька, всю ночь кружившие вокруг лампочки, валялись на полу.
