Юлия Красовская - Лабиринт судьбы
— Да? — Услышала она из-за двери.
— Сашенька, можно к тебе? — спросила Вера, входя в комнату.
— Конечно, заходи.
В мастерской тоже было темно. Александр Иванович сидел на подоконнике и, прижавшись лбом к оконному стеклу, смотрел на набережную.
— Почему ты без света? — подойдя ближе, спросила Вера. — Включить?
— Нет, не надо. Так лучше… — ответил он.
— Сашенька, ты что, так и сидел все это время?
Он очень переживает, подумала Вера. Почувствовав острую жалость к мужу, она крепко обняла его. Александр Иванович застонал.
— Ты что? — испуганно спросила Вера.
— Нога болит…
— Сильно? Дать тебе лекарство? — забеспокоилась Вера.
— Нет, не стоит…
— Не надо было идти сегодня пешком.
— Да, наверное… — согласился Александр Иванович, не отрываясь от окна.
Свет фонарей на набережной был нечетким, размытым, слившимся в одну желтую полосу. Мокрый асфальт блестел, и казалось, будто река подступила к самому дому.
Предварительно постучав, в комнату вошла Анна Егоровна.
— Ну что ж, помянем учителя вашего, — сказала она. — Я там стол накрыла.
— Спасибо, Анна Егоровна. Сейчас идем… — ответил Александр Иванович.
…Прошло время с момента последних печальных событий. Миновала морозная зима, уже запахло весной.
Повторяя про себя адрес, Вера почти бежала по улице. Ранняя весна кружила ей голову, а грязные лужи с остатками снега на дорогах совсем не портили настроения. Такой же грязный снег пластами лежал и на газонах, но эта распутица, повторяющаяся каждый год в начале весны, была предвестницей лета, а значит, и таких любимых Верой белых ночей.
Найдя нужный дом, Вера подошла к двери. Возле нее на колченогом табурете сидел человек неопределенного возраста и такой же наружности. Поверх рубахи на нем была надета старая телогрейка. Костюм завершали ватные штаны, кое-где прожженные папиросой. Все венчали ушанка из зверя неизвестной породы и длинный фартук, которые обычно можно видеть на дворниках.
— Чего ищете, барышня? — спросил человек, увидев Веру.
— Здравствуйте, — поздоровалась она. — Я ищу мастерскую художника Шубина. Не подскажете, где это?
— Художника, говорите? — медленно проговорил человек. — А вы кто ж такая будете?
Видимо, истосковавшись по общению, человек нарочно тянул время.
— Я его жена. Меня зовут Вера Федоровна, — нетерпеливо сказала Вера. — Так как же мне найти мужа?
— А я зовусь Василием. Вообще-то я тут дворником, а с сегодняшнего дня еще и сторож. Так-то вот… — игнорируя вопрос, продолжал Василий.
— Я все же хотела бы знать…
— Да на втором этаже мастерская. Пойдемте, покажу…
Нехотя встав с табурета, Василий открыл перед Верой дверь.
— Эх, все торопятся, торопятся… А куда торопятся, и сами не знают…
Делая вид, что она не слышит слов дворника, Вера молча поднималась по лестнице. На втором этаже Вера увидела большую двустворчатую дверь. Справа от нее, на стене, виднелась кнопка звонка.
— Позвонить бы надо, — подсказал Василий.
Вера послушно нажала на звонок.
Чьи-то торопливые шаги послышались по ту сторону двери, и через секунду лязгнул замок.
Дверь открылась, и на пороге возник Александр Иванович, одетый в грязный, покрытый толстым слоем пыли халат. Лицо и руки Александра Ивановича также были в пыли.
— Сашенька! — воскликнула Вера. — Что это за вид?
— Не волнуйся, Верочка, это я порядок навожу. А халат мне Василий выдал.
Вера растерянно оглянулась. В подтверждение этих слов Василий важно кивнул.
— А чего ж не дать? — сказал он. — У меня этого добра навалом. Ежели и вам, Вера Федоровна, надо, так я и вам халат выдам…
— Спасибо, — улыбнулся Шубин. — Вера, ну проходи же скорей.
Оглянувшись на Василия, Вера робко перешагнула порог. Василий тоже сделал шаг вперед, словно бы тоже собираясь войти.
— Ну, ты иди, братец, — остановил его Александр Иванович. — Я уж тут сам как-нибудь.
— Ну, это… — со вздохом сказал Василий. — Зовите, ежели чего надо…
— Непременно, — заверил его Шубин и закрыл дверь.
— Серьезный товарищ! — засмеялась Вера, когда они остались вдвоем.
— Да уж. Я и сам его побаиваюсь, — ответил Александр Иванович. — Ну, проходи же скорей!
Из небольшого коридора вела только одна дверь. Открыв ее, Вера увидела огромное и очень светлое помещение. По-видимому, изначально там проходила перегородка. Впоследствии стена была сломана и из двух комнат получилась одна. Четыре окна давали много света, и поэтому помещение отлично подходило для художественной мастерской.
— Сашенька, мне не верится, что все это происходит на самом деле, — сказала Вера.
— А ты поверь…
Вера подошла к окну.
— Что здесь было раньше? — поинтересовалась она.
— Честно говоря, я и сам толком не понял. То ли жилконтора, то ли хранили что… Я так разволновался, когда мне сказали, что у меня будет своя мастерская — даже ничего больше и не воспринимал.
Вера огляделась. По всему полу валялись обрывки каких-то бумаг, частью, правда, уже сметенных в кучу. В углах серыми клубками лежала пыль.
— Как грязно! Но ничего, мы здесь все вместе уберем, вымоем, будет хорошо, — пообещала Вера.
— Знаешь, главное — это от дома совсем близко. А порядок… Надо сюда Анну Егоровну пригласить, она здесь живо порядок наведет, — решил Шубин. И Вера с ним согласилась.
— Тебе надо в школу возвращаться? У тебя есть еще уроки сегодня? — спросил он.
— Нет, все закончилось на сегодня. А что?
— Давай тогда это событие отметим!
С этими словами из-за каких-то мешков он достал бутылку шампанского.
— Ой, Саша! Откуда это? — удивилась Вера.
— Да так, стояло тут… — хитро улыбнулся Шубин.
— А из чего же мы будем пить?
— Так у меня и стаканы есть… — ответил тот.
— Опять, наверное, Василий выдал? — засмеялась Вера.
— А кто же еще? — подтвердил Александр Иванович.
Мягко хлопнула пробка. Наполнив стаканы шампанским, Шубин протянул один жене.
— Ну, выпьем за меня? — предложил он.
— Выпьем, — ответила Вера. — За тебя, дорогой! Желаю тебе и в дальнейшем таких же счастливых дней, как этот!
— Спасибо, Верочка!..
Прошел год с того радостного весеннего дня.
Закутавшись в плед, Вера сидела в гостиной и смотрела, как за окном ветер играет сыпавшим с неба снегом, наверное, последним, так как март был на исходе. Тусклый дневной свет с трудом проникал в полумрак комнаты. Сегодня уроков не было, и Вера осталась дома.
Конечно, она радовалась, что ее муж талантлив, знаменит, что его ценят и уважают. Среди высокопоставленных людей немало тех, кто был искренним поклонником таланта художника Шубина. Однако было нечто, что не давало Вере покоя. Но, как бы она ни старалась, никак не могла найти причину своего беспокойного состояния.
