Наталья Сафронова - Мозаика любви
— Да, конечно, только мне нужно техническое задание, описание продукта, требования пользователей и клиентов, — быстро сформулировал Крупинкин.
Анатолий удовлетворенно кивнул и пояснил:
— Ну, положим, этим тебе тоже придется заниматься самому, поручу Андрею из отдела продаж обеспечить тебя всей информацией. Семенов и я будем доступны, а дальше — сам. Но это не все. Работа по внедрению электронных продаж большая, но не бесконечная. Когда все наладишь, у тебя появится свободное время на работе. Мы оба это понимаем. Этот ресурс времени, ресурс техники ты должен использовать для своих научных изысканий. Я жду от тебя статей, моделей, разработок и всего того, что входит в понятие научного исследования, — законченная Лобановым в юности аспирантура дала о себе знать.
— Но ведь я это буду делать в рабочее время, так? — уточнил Виктор.
— Да, и получать высокую зарплату. Думаю, что за время простоя у тебя появились новые идеи? — предположил работодатель.
— Я как раз статью заканчиваю по вопросам информационного равенства. За этой проблемой стоят огромные объемы производства техники нового поколения, сравнить можно только с сотовой телефонией, — моментально зажегшись, стал объяснять Витя.
Лобанов сделал рукой успокаивающий жест и попытался охладить пыл изобретателя:
— Учти, в случае реализации внедрения твоих разработок, получения тобой премий или грантов мне будет принадлежать треть. Мы с тобой подпишем договор, который урегулирует вопросы интеллектуальной собственности на твои научные результаты. Это мое предложение, которое ты должен обдумать. Посоветуйся с юристами, с Милой и дай мне ответ. Твоя заработная плата не будет зависеть ни от объема работ, ни от результатов деятельности компании. Я тебе предлагаю тысячу семьсот в месяц, ненормированный рабочий день, отпуск два раза в год по две недели, социальный пакет такой же, как у всех сотрудников. Подумай и в понедельник сообщи мне решение, договорились? — впервые улыбнувшись, спросил Анатолий.
— Мак, теперь я понимаю, как ты свои деньги зарабатываешь. Я позвоню, а лучше в понедельник выйду на работу. Только у меня одно условие. Если мне понадобятся пара человек технического персонала, можно будет взять на работу? — Глаза ученого азартно сверкали.
— А потом тебе понадобится новый процессор, оборудование, помещение… Ох, разоришь ты меня! — засмеялся Лобанов. — Надежда только на Нобелевскую премию, которую мы поделим. Ладно, все в рабочем порядке. Будут средства — я в тебя вложусь, не будет — извини.
— Я тебе систему торговли сделаю такую, что ты ее на корню конкурентам продавать будешь, — успокоил друга Витя.
— Мне нравится ход твоих мыслей, будем работать, не забывая зарабатывать, — поддержал его Анатолий и добавил: — А теперь, когда мы договорились о главном, можно про жизнь поговорить.
— Извини, у тебя в кабинете под телефонные звонки много не наговоришь. Приезжай как-нибудь к нам, бери сына, пусть он с моими пообщается, а мы спокойно пивка попьем или чего покрепче, если здоровье позволяет, — пригласил Витя.
— Ты что это про здоровье так трагически? Сам-то здоров? — забеспокоился Анатолий.
— Я ничего, а вот Мила у меня что-то не в порядке, — вздохнул друг.
— Может, врачей надо или медицинскую страховку не тебе, а ей сделать, если будешь работать? — предложил Лобанов.
— Спасибо, может быть. Понимаешь, мы после кошмара в Беслане пошли с ней кровь сдавать. Хотелось этот ужас хоть чем-то заглушить. А в донорском центре обязательная проверка, врачи. Меня допустили, а ее — нет. Диагноз толком до сих пор не поставили. Она работает много, устает, похудела, боится врачей. Поэтому, если честно, я, конечно, тебе в понедельник ответ дам, но думать тут не о чем. Я должен работать, чтобы она могла хоть немного собой заняться, а главное, перестать мучиться мыслями, что дети с голоду умрут, если она в больницу ляжет. Что ты мне сказал, я понял. Я ведь не псих из мультиков про ученых. Никто не должен платить ни деньгами, ни здоровьем за мою науку, кроме меня. Я буду делать только то, что позволит тебе зарабатывать больше. И твои интересы для меня сейчас важнее моих, ты ведь, как ни крути, для меня и моего семейства благодетель и кормилец. Хватит ржать, Мак. Есть вещи, которые надо иногда называть своими именами. Ты со мной сегодня говорил по-взрослому, и я тебе тем же отвечаю. Все, до понедельника. — Не дав бывшему однокласснику вставить ни слова, Крупинкин вышел.
«Сколько лет назад мы вот так же собирались на проводы Ольги первый раз? Пятнадцать или шестнадцать? Чувства были такие, наверное, как у наших прабабушек в гражданскую войну, провожающих последний корабль в Стамбул. Девчонки тогда ее осуждали: как можно оставить тут маленького ребенка и мчаться по какой-то транзитной визе в Италию, не оставляя себе шанса на возвращение? Другие, наоборот, ее поддерживали. Лучше она там будет деньги зарабатывать для него, чем здесь с голоду пропадать. Голода, конечно, не было, но все к нему были готовы. Пятикилограммовая банка яблочного повидла, которая стояла у меня на балконе, наполняла сердце уверенностью в завтрашнем, если не сытом, то подслащенном дне. И съели мы ее быстро: что-то раздали, а остальное исчезло с хлебом и бесконечными оладьями из недоеденных детских каш.
Потом Дариенко лет через пять смогла легализоваться и забрать сына. В тот приезд ее никто, кроме Надежды, которая ей по милицейской линии с документами помогала, не видел. Не до этого было. Суета какая-то, дети маленькие, денег нет, не до встреч. Если раз в год кто-нибудь кому-нибудь звонил, то только с коммерческими предложениями. Все пытались заработать на друзьях, соседях, одноклассниках. Сначала были вагоны с тушенкой, потом польское постельное белье, китайские кроссовки, а уж дальше пошли всякие сетевые маркетинги и фонды. Больших денег все это не давало, но на плаву продержаться удалось. Об Ольге не вспоминали даже в период моды на коммерцию с Италией. Да и где было найти нелегалку, переезжающую из города в город со своим эстрадным номером? Только после официального замужества с итальянцем она смогла приехать навестить родителей: маму — на кладбище, а папу — в больнице».
Такие воспоминания крутились в голове Нины, пока она добиралась до Алтуфьева, где в своей разоренной, выставленной на продажу квартире устраивала прощальную вечеринку синьора Пачолли. Народу собралось порядком: из класса пришли Женя Балтийский, Наташа Смирнова, Емелин, Ира Михайлова, Зеленцова, Лобанов, Аня Пименова. Были еще знакомые Ольги по киностудии, где она работала перед отъездом. В пустой квартире гулко раздавались голоса, на остатках мебели стояли пластиковые стаканчики с напитками и прозрачные контейнеры с салатами. Хлеб и вилки доставали из больших матовых пакетов, лежащих на подоконнике. На хозяйстве были Женька, как всегда заведующий напитками и их разливом, и Аня, мастерившая поточным методом бутерброды для прибывающих и выпивающих. Нина получила свою порцию и прислушалась к современному варианту «приключений итальянцев в России». Отличительной особенностью синьоры Пачолли была чрезмерная говорливость. Она болтала с уморительной иностранной интонацией, забавно вставляя итальянские термины в свои кулинарные истории. Нина, не уловив нити повествования, подошла к Ире Зеленцовой, удивительно соответствующей цветом лица своей девичьей фамилии.
