Айрис Джоансен - Приручить единорога (Странное предложение)
Жанна подняла голову и смерила его серьезным взглядом.
— И все же ты остаешься с ним уже довольно долгое время.
— Я восхищаюсь им, — коротко ответил Доусон. — Такие, как Сэнтин, редко встречаются в деловом мире. Он рожден для того, чтобы побеждать. К тому же он никогда не скупится, и, если его служащие проявляют инициативу и изобретательность, они всегда могут рассчитывать на свой кусок пирога. — Он ухмыльнулся. — Кроме того, когда Сэнтин на полной скорости несется к цели, наблюдать за ним интересно и поучительно. За те два года, что я у него работаю, я научился большему, чем я узнал бы, проработай я пятьдесят лет у любого другого бизнесмена. Но все это не мешает мне его бояться.
— Восхищение, уважение, страх, — пробормотала Жанна, и ее глаза стали печальными. — Да, Сэнтин умеет вызывать в окружающих сильные эмоции. Сильные и… холодные.
Доусон цинично улыбнулся.
— Не трать на меня свое сочувствие, Жанна. Именно эти чувства Сэнтин и хочет вызывать в людях. Все остальное ему ни к чему. Он просто не знает, как распорядиться лояльностью, преданностью, любовью наконец. — Доусон лениво вытянул перед собой скрещенные ноги и принялся разглядывать мыски своих до блеска начищенных черных туфель.
— Нет, Сэнтина нельзя обвинять в том, что он не верит никому, даже своим ближайшим помощникам. Учитывая обстоятельства его жизни… Ты знаешь, что он рос без отца?
Жанна медленно кивнула.
— Кажется, и без матери тоже, — сказала она. — Я что-то читала на эту тему… Газеты очень любят статьи о маленьких сиротках, которые сами делают себе состояние, хотя все шансы против них.
— Сэнтин не знал и не знает своего отца. Что касается матери, то она почти ничем не отличалась от тех проституток, которые пристают к мужчинам прямо на улице и обслуживают их в ближайшей подворотне. Она бросила его, когда Сэнтину было восемь лет. Несколько раз его усыновляли разные семьи, которым, по-видимому, было наплевать на мальчика. Просто они хотели наложить лапу на полагающиеся усыновителям выплаты. Воспитанием его никто, во всяком случае, не занимался, Сэнтин делал что хотел, и я до сих пор удивляюсь, как с его характером он не попал в исправительную школу.
«Да, — подумала Жанна, которую история маленького Сэнтина тронула до глубины души. — Это и в самом деле удивительно».
Но еще более удивительным она считала другое. Как сумел Сэнтин пережить все это и не получить серьезной эмоциональной травмы, не ожесточиться на весь свет, не поддаться легкому соблазну мщения? Теперь, когда она кое-что узнала о его жизни, ей было гораздо труднее обвинять Сэнтина. Он считал женщин неразвитыми, глупыми существами, щедро наделенными всеми пороками и самыми низменными инстинктами, но разве мог он думать иначе, когда перед ним был пример его собственной матери?
Глаза Жанны как-то подозрительно защипало, а горло перехватило судорогой. Вместе с тем поднявшаяся в груди волна жалости и сочувствия повергла Жанну чуть ли не в панику. Она не должна размякать, как бы часто не вспоминался ей восьмилетний сирота, у которого на всем белом свете не было ровным счетом никого. Пэт совершенно прав: Сэнтин сделан из камня, и ему не нужны ни сочувствие, ни нежность, ни любовь…
Жанна вздрогнула. Любовь? Кто сказал — любовь?.. Господи, о чем она только думает! Она не могла любить Рафа Сэнтина. Это жалость, обычная человеческая жалость, которая так сильно и странно разбередила ее сердце…
Вскочив на ноги, Жанна поспешно поставила на стол свою кофейную чашку и блюдечко. Тонкий фарфор протестующе звякнул, и Доусон, подняв голову, вопросительно посмотрел на нее.
— Я совсем забыла, что мне нужно срочно позвонить, — сказала Жанна, быстро облизнув свои пересохшие губы. На самом деле ей просто необходимо было немедленно, под любым предлогом покинуть эту комнату, но она не хотела показывать, как сильна была эта необходимость. Только бы не видеть Сэнтина, не слышать его голоса, не чувствовать на себе его пронзительный взгляд! Несомненно, именно его воздействие и мешает как следует во всем разобраться.
— Я должна позвонить бабушке.
Доусон бросил быстрый взгляд на Сэнтина.
— Похоже, босс проговорит с Парижем еще минут пятнадцать, — сказал он.
— Я не могу ждать. Бабушка в последнее время ложится рано, — ответила Жанна, быстро направляясь к двери. — Я позвоню со второго аппарата в холле.
Сэнтин за столом поднял голову и посмотрел на нее, но Жанна уже выскользнула в коридор и бесшумно прикрыла за собой массивную высокую дверь библиотеки.
Оказавшись в прихожей, она пересекла ее решительным и быстрым шагом и вошла в холл, где на невысокой конторке стоял второй телефонный аппарат. Опустившись на мягкий пуфик на гнутых резных ножках, она набрала оклахомский номер и стала ждать. Через пару минут ее соединили, и Жанна узнала низкий, мужественный голос Джоди Форрестера, который служил у ее бабушки управляющим.
— Привет, Джоди! — Голос Жанны дрожал от волнения, хотя она прилагала отчаянные усилия, чтобы взять себя в руки. — Это я. Как дела?
— Неплохо, Жанна, неплохо, — прогудел Джоди. — Сегодня твоя бабушка даже гуляла. Она сама поднялась на ваш холм и просидела там почти до вечера. Вернулась, конечно, усталая, но, по всему видно, очень довольная. Мне она сказала, когда она сидит на том холме, ты как будто возвращаешься к ней.
— Да… — На глазах Жанны заблестели слезы, а горло сдавили рыдания. — Когда я была маленькой, это было наше с ней любимое место. Мы сидели там часами и слушали, что нам шепчут духи земли и травы. Бабушка всегда говорила, что, если я буду внимательно прислушиваться к песне ветра, к шороху деревьев и дыханию земли, они признают во мне свою дочь и поделятся со мной своей силой. — Она прерывисто вздохнула. — Да, бабушка права. Когда один из нас поднимается на холм, другой всегда рядом.
Последовала непродолжительная пауза. Когда Джоди заговорил вновь, его голос подозрительно дрожал.
— Должно быть, все получилось так, как она говорила, — сказал он. — Ты очень сильный человек, Жанна. Один из самых сильных, каких я когда-либо встречал.
Жанна закрыла глаза и коснулась виском прохладной стены.
— Я сильная, но недостаточно. Не такая сильная, как она… Иногда мне кажется, что я не выдержу и приеду к ней повидаться.
— Она не примет тебя, Жанна, — мягко ответил Джоди. — Твоя бабушка — очень решительная леди. Как она сказала, так она и сделает. Да ты и сама это знаешь… Она ни за что не изменит своего решения, хотя ты для нее — самый близкий и самый дорогой человек. Она, конечно, очень любит тебя, просто…
— Я понимаю, — перебила Жанна, испугавшись, что Джоди договорит свою фразу до конца. — Должно быть, ей осталось совсем немного, и она это чувствует. Но я же хочу просто попрощаться!
