Наоми Кэмпбелл - Лебедь
Энджи вышла из метро и направилась к дому, готовясь встретить очередную атаку Патрика.
– Я дома! – крикнула она, как обычно.
– Что на ужин? – зашумели Джинни, Кэтлин и Майкл. Но Патрика не было слышно. Энджи зашла на кухню, и все стало ясно. За столом, перед большой чашкой чая сидела Тесс Такер. Напротив сидел Патрик и не сводил с нее восторженных глаз.
– Ах, Энджи, прости, что я пришла к тебе домой, но мне так надо было поговорить с кем-нибудь, а в агентство я уже не успевала. Ты не поверишь, что со мной сегодня случилось. Это отвратительно! Я была на этих пробах, ты знаешь, в журнале, для статьи о поцелуях на людях… ну, прилично это или неприлично. Энджи, меня заставили целоваться с парнем прямо перед всеми, и ты знаешь, что он сделал? Он обнял меня во время поцелуя, прямо схватил, и так прижался, что…
– А ты сказала об этом кому-нибудь? – спросила Энджи.
– Что ты, я не осмелилась. А потом он пошел за мной и говорил всякие гадости.
– Какие именно? – грозно спросил Патрик.
– Патрик, заткнись. Как его зовут, этого парня?
– Я так и не спросила. Сбежала от него и приехала прямо сюда. Я была в ужасном состоянии. Спасибо Патрику – он такой милый! Успокоил меня, напоил чаем.
– Все ясно, – сказала Энджи. – Тесс, если что-либо подобное случится еще раз, где бы ты ни была, немедленно звони мне, и я сама поговорю с клиентами. Завтра же я узнаю имя этого манекенщика, и уж тогда ему не поздоровится. Патрик тебе, наверное, уже до смерти надоел?
– Ох, нет, ничего подобного. Ты знаешь, он сказал мне, что я очень похожа на вашу маму. Оказывается, у нее тоже рыжие волосы!
– Да, правда, – коротко отозвалась Энджи. Ей и в голову не приходило, что Тесс действительно похожа на мать.
– И еще Патрик сказал мне, что я скоро буду нарасхват. Начинать всегда трудно, но когда-нибудь меня обязательно оценят по достоинству. Нужно только немного терпения и побольше уверенности в себе. Надо все время повторять себе: я – красавица, я – красавица… пока сама в это не поверишь. Он как будто открыл мне глаза! И мне не терпится еще раз попробоваться – даже после сегодняшнего кошмара.
«Все это, – подумала Энджи, – я твердила ей неделями. И вот до нее дошло! Ай да Патрик!» Энджи даже отвернулась, чтобы скрыть изумление. Патрик, наверное, наслушался ее телефонных разговоров и просто повторил Тесс обычные речи старшей сестры, выдав их за собственные рассуждения. Ну и отлично! Главное, что Тесс наконец– то все поняла.
Энджи еще ни разу не видела своего брата с девушкой. Со своим большим носом и вытянутым, печальным лицом выглядел он достаточно своеобразно. Но не урод, вовсе нет. А темно-голубые глаза с длинными ресницами просто прекрасны. Энджи знала, что отец очень беспокоится за Патрика. Учителя часто вызывали Джозефа Дойла в школу, чтобы поговорить о сыне, даже предлагали профессиональную психологическую помощь. В семье, по мнению учителей, недооценивали серьезность психологической травмы, нанесенной Патрику уходом матери.
– Мой сын – сумасшедший? Да пошли они к черту! – возмущался отец.
Но Энджи очень не нравилось состояние Патрика. Она чувствовала, что брат глубоко несчастен, и мучилась, что ничем не может ему помочь.
Тесс засобиралась домой, Патрик тут же вскочил.
– Тесс, я провожу тебя до метро. Тут много всякого сброда шляется.
Энджи хотела посоветовать Тесс не воспринимать галантность Патрика слишком серьезно, но та уже поднялась и с улыбкой кивнула ему.
– Энджи, я завтра тебе позвоню, – крикнула Тесс из дверей, и они с Патриком вышли на улицу.
Ну-ну, покачала головой Энджи.
ЛОНДОН, 1993
В детстве Линда Джонсон мечтала стать моделью. Стены ее спальни были обклеены страницами модных журналов. Они жили тогда в пригороде Манчестера. Но когда ей исполнилось четырнадцать, произошло два события: отец, журналист, получил работу в столичной газете бульварного толка, а Линда сразу после переезда в Лондон здорово прибавила в весе. Она стала толстой – настолько толстой, что ей пришлось выбросить из головы все мечты о карьере манекенщицы. Картинки из модных журналов она тоже выбросила. Вскоре отец устроил ее на работу в свою газету, в отдел новостей, и Линда устремилась к новой цели: она решила стать знаменитой журналисткой.
Самым большим огорчением в жизни Линды была ее старшая сестра Элис. Ей как будто нарочно удавалось все, о чем Линда могла только мечтать. Высокая, стройная, с врожденным чувством стиля, Элис даже заняла первое место в конкурсе молодых талантов журнала «Вог»! Все прочили ей блестящую карьеру модели, но она закончила Дэрхэмский университет и в двадцать шесть лет уже работала редактором отдела мод в журнале «Картерс». Конечно, не «Вог» и не «Харперс», но издание вполне авторитетное. Этого не могла отрицать даже снедаемая завистью Линда. Элис стала известной журналисткой, Элис хозяйничала в мире моды, в том мире, о котором так мечтала Линда. Элис жила и дышала модой двадцать четыре часа в сутки. Ее окружали издатели, фотографы, модели, дизайнеры. Бесконечные разговоры на животрепещущие темы: как по-новому подать серию белых рубашек или хлопчатобумажных платьев, что бы такого нового и интересного придумать про воротник «поло» или новую коллекцию бархата… а тут еще и главные конкуренты из «Женского журнала» украли у Элис идею – настоящее нарушение авторских прав!
В отчаянной попытке что-то предпринять Линда изменила имя на более стильное – Линди, для солидности прибавила свое второе имя и превратилась в Линди-Джейн Джонсон. Она решила прославиться на поприще журналистских расследований частной жизни знаменитостей. Отец подыскал ей местечко в одной из воскресных газет с достаточно сомнительной репутацией. Платили там хорошо, и Линди-Джейн впервые почувствовала себя хоть в чем-то лучше сестры, которая, несмотря на всю свою незаменимость, получала в журнале гораздо меньше. Но тут, как назло, Элис предложили стать стилистом рекламной компании известнейшего модельера, и Линди-Джейн опять оказалась далеко позади.
Она жаждала заполучить что-нибудь сенсационное, например, застукать принца Уэльского в баре для голубых, или добыть неопровержимые доказательства того, что Хилари Клинтон – транссексуалка, или поведать миру, что ее тихий манчестерский сосед на самом деле кошмарный серийный убийца, – кошмарнее Дэниса Нильсена! – и уже успел хладнокровно перерезать пол-Кентукки. В общем, нужен сюжет, который купят в Нью-Йорке и после которого Линди-Джейн сразу пригласят на пост главного редактора «Вэнити фэр». Головокружительная карьера сестры, за которой Линди-Джейн следила с немой и бессильной завистью, постепенно давала новое направление ее недалеким, но проворным мыслишкам. Элис рассказывала о своей работе, Линди-Джейн внимательно прислушивалась и скоро начала понимать, что модели, а в особенности супермодели, играют в мире моды все большую роль. В восьмидесятых успех журнала мод зависел главным образом от таланта фотографа. Стивен Майзелс, Брюс Уэберс, Патрик Демаршельер – все держалось на них. Теперь же, в девяностые годы, верх берут супермодели. Они как будто захватили власть. Какой стремительный взлет! Вот только за счет чего? Тут явно что-то нечисто. Так у Линди-Джейн появилась новая цель: скандальное разоблачение какой-нибудь супермодели.
