Сандра Мэй - Свидание вслепую
Руки мужчины скользят по телу женщины, ласкают, настаивают на чем-то, изучают, поглаживают, стискивают…
Губы слились с губами, дыхание стало учащенным — и единым, и вот уже кровь закипает в их жилах… И становится общей, как и биение сердец сливается в один ровный глухой гул.
Золотые искры вспыхивают под стиснутыми веками, на припухших, искусанных губах рождается счастливый стон — ее, его? Глаза у той Хелен, во сне, тоже закрыты, но лицо Клайва все равно видно отчетливо, словно этот образ впечатался навеки в ее мозг, ее сердце, ее душу.
У него большие, сильные, теплые руки, она отдается их ласкам с восторгом, упоением, она словно плывет в теплых волнах невидимого океана, и качка становится все сильнее, дыхание перехватывает, и вот уже сплетенные тела любовников возносятся на немыслимую и невидимую вышину, туда, к звездам, и небо распахивается навстречу океану, такое же невидимое и бездонное, но они точно знают, что это небо, потому что нет ни границ, ни тверди, ни времени, ни пространства…
Есть только жар, расплавляющий кости и плоть, есть пожар вместо крови, но этот огонь не обжигает, он врачует, и, словно сказочные фениксы, мужчина и женщина вновь возрождаются из этого пламени, счастливые, оглушенные, растерянные, невинные, как в первый день творения их мира, и то, что было единым, вновь разделяется, женщина чувствует руки мужчины, и мужчина обнимает тело женщины…
А потом они обрушиваются с этой немыслимой высоты, падают во тьму, туда, где свет, и свет этот вспыхивает под сжатыми веками немыслимой простотой Истины, но вспышка эта коротка — а может быть, длиннее вечности, но она гаснет, и тогда они снова принимаются искать ее, искать сосредоточенно и нежно, отчаянно и бережно, доверчиво и осторожно…
Волны невидимого океана выносят их на невидимый берег, и мягкая тьма ласково окутывает их покрывалом из нежности и надежды, и тогда они засыпают, не в силах больше бодрствовать, но и во сне не размыкая счастливых и усталых рук…
Хелен проснулась в слезах и с улыбкой на искусанных во сне губах. Тело у нее болело, словно она всю ночь занималась на велотренажере.
Утро несколько затянулось, потому что Хелен долго не могла прийти в себя после своего сновидения. Странно, она была уверена все это время, что любые воспоминания о Клайве принесут ей только невыносимую боль — потому она и гнала их от себя, — но этот сон даже и воспоминанием не назовешь, настолько он был реален, однако несчастной она себя не чувствовала. Признаться честно, она себя чувствовала так, словно в действительности провела с Клайвом ночь любви. Эротические сны ей раньше снились не часто, либо она их не запоминала, так что сегодняшний оказался сильным и приятным потрясением. Хелен долго стояла под теплым душем, так и этак вспоминая подробности, довела себя ими до полного изнеможения, потом решительно прикрутила горячую воду — и через пару секунд уже от души визжала под холодными струями.
Раскрасневшаяся и бодрая, девушка выскочила из ванной, голышом проскакала в спальню, выбрала самую старую футболку и спортивные трусики, натянула шерстяные носки и спортивные туфли, после чего отправилась на кухню за ведром и тряпками. Вслед за собственным преображением следовало заняться преображением родного дома.
10
Для начала она убрала собственную старую спальню. Больше всего возни было с толстым слоем пыли, покрывавшим все поверхности в комнате, но Хелен не сдавалась. На кровати она оставила только матрас, все простыни, одеяла, подушки, шторы с окон и старенький прикроватный коврик были сброшены с лестницы прямо в гостиную. Позже она развесит их во дворе, благо на улице настоящий, хоть и небольшой морозец.
Вычищенная и вымытая комнатка стала непривычно светлой и пустой. Окна Хелен протерла только изнутри, но и этого оказалось вполне достаточно, так как снаружи стекла успешно отмывали дожди. В Эшендене мало машин, и потому на окнах не скапливаются гарь и копоть.
Встав на пороге, Хелен окинула комнату взглядом. Никакой ностальгии она не испытывала. Здесь уже давно не осталось ни ее старых игрушек, ни школьных дневников, ни безделушек на письменном столе — всему этому пришел конец еще при Сюзанне. Хелен улыбнулась. Возможно, когда-нибудь, совсем в другой жизни здесь появится новый жилец. Тогда по голубым обоям вновь побегут неуклюжие плюшевые медвежата и желтые зайцы с заплаткой на правом ухе, на окне расцветут огоньки герани — плевать, что старомодно, зато весело — и на пол ляжет новый ковер, пушистый и уютный. Возможно, так будет. Не с Хелен — так с кем-то еще. Никогда не возвращайтесь в собственную детскую, если вам некого туда поселить.
Вымыв половину коридора, Хелен с некоторым трепетом толкнула дверь в спальню родителей.
Вот уж где была свалка! Похоже, Сюзанна перенесла сюда абсолютно все ненужные вещи и мебель, которые не влезли, надо полагать, в ее комнату. Старые стулья с продавленными сиденьями, коробки и потертые чемоданы, старинная швейная машинка в углу скрылась под грудой старых пальто. На родительской кровати были сложены пыльные пластиковые пакеты с фотокарточками, и Хелен немедленно забыла про уборку, расчистила себе место на матрасе, уселась по-турецки (два месяца назад об этом и мечтать не приходилось) и стала просматривать фотографии.
Смерть горячо любимых родителей так потрясла ее восемнадцать лет назад, что тогдашняя девочка Хелен, как и всякий ребенок в шоковой ситуации, просто подсознательно отгородилась от всех воспоминаний, как плохих, так и хороших. Теперь со старых фото на нее глядело ее прошлое. И взрослая Хелен больше не чувствовала ни боли, ни страха, только щемящую и нежную грусть по давно ушедшим и любимым людям.
Мама и папа на пороге дома, совсем молодые, еще без Хелен. Папа на велосипеде. Мама в венке из вереска. Мама с малюткой Хелен на руках. Хелен лет пяти, сосредоточенная, немного исподлобья глядит в объектив. Она помнила этот снимок. В тот день у нее был день рождения, и ей подарили новенькое платье, вот это самое, с рукавами-фонариками и земляничкой на кармашке. Платье было красивое, но Хелен всегда стеснялась показывать свою радость, поэтому на подарки, как правило, надувалась, как мышь на крупу.
А вот Хелен хохочущая, веселая, в одних трусах в горошек, верхом на папе. Это их поездка к морю, в Бат. Поехали они на две недели, а солнечных дней выпало всего два или три, вот в один из них и сделан снимок.
Мама, папа и Хелен, все трое с отчаянными лицами. Ее первый учебный день. В школу она шла с ужасом, а родители за нее страшно переживали. Они ведь очень дружили и почти не расставались. В жизни Хелен не было ни нянь, ни детских садов. Мама не работала, папа часто брал работу на дом. Да, школа… Ее светлые волосы заплетены в тугие косички, и от этого выражение лица еще более отчаянное. Первые полгода у нее всегда по утрам были холодные и потные ладошки — от нервов. Потом привыкла…
