Арина Ларина - Коктейль под названием «муж»
«Надо же, какое самомнение. – Маша во все глаза таращилась на мужчину с женским именем Людик и фигурой кролика времен голода в Поволжье. – Из-за этого убожества кто-то будет царапаться и обижаться! Дефицит мужских кадров, однако. Главный босс с фамилией Сухостоев и дистрофик-сердцеед. М-да…»
– Маня, вот ты где! – Запыхавшаяся Алина послала воздушный поцелуй Людику, проигнорировав психолога. – У меня телефон разрядился. А тебя уже там ждут.
«Там» было произнесено таким тоном, словно Машу ожидали как минимум в приемной президента.
– Я тут… пишу. Анкеты заполняю и выявляю свои скрытые дефекты путем ответов на дикие вопросы, – тут она скосила глаза в сторону психолога. – Вот у тебя, Шульгина, в случае припадков гнева что дергается: бровь, щека или губа?
– Рука, – подумав, сообщила Алина. – Даже обе. Я начинаю ими махать.
Психолог внимательно посмотрела на разоткровенничавшуюся сотрудницу, но промолчала.
– А если у меня не бывает припадков? – не отставала Маша. – Где галку ставить? А вот это: с чем у вас ассоциируется слово «секс»? С начальником, с подчиненным, с коллегой или другое. «Другое» рекомендуется указать!
– С начальником, – тут же отреагировала Алина.
– Мы в курсе, – процедила психолог.
– Девочки, не ссорьтесь, – влез Людик. – Вы обе красавицы.
Отметив замечательное дополнение «обе», Маша остро захотела домой. Вливаться в коллектив, где творится непонятно что, было крайне неуютно.
– А что у тебя с начальником? – спросила она у Алины, когда они поднимались по лестнице, покинув негостеприимного психолога и бестактного Людика.
– Ты представляешь – ничего! – с трагическим надрывом выпалила Аля и с болью посмотрела на подругу. – Про нас тут все болтают, а ничего нет!
– Неприятно, конечно, когда сплетни распускают без причины, – начала было Маша.
– Неприятно? – ахнула Алина. – Да ты даже не представляешь, насколько это оскорбительно…
– Конечно…
– Когда все говорят, а мы даже ни разу не переспали! Я же не могу сама набрасываться на мужчину! Вижу, как он страдает, как хочет, но не могу! Это понизит мой рейтинг в его глазах, да и в моих тоже. Женщина должна себя ценить или хотя бы прикидываться целомудренной. А он, знаешь, такой обалденный! Такой душка! Я просто не могу работать, когда он входит. Вся цепенею и обмираю.
Алина затормозила на площадке третьего этажа, притиснув Машу в угол:
– Это моя судьба. Поэтому я не буду торопиться. На этот раз – не буду. Чтобы не спугнуть счастье.
Наверное, Аля была права. Торопиться, когда речь идет о завоевании мужчины, ни в коем случае нельзя. Хотя, независимо от темпа атаки, счастье все же каждый раз уносилось от Шульгиной вспугнутым зайцем.
– Слушай, а эта девица точно психолог? – Маша попыталась перевести задушевный разговор в другое русло. Тем более что Шульгина орала на всю лестницу, словно громкоговоритель времен Великой Отечественной, оповещавший о наступлении наших войск.
– Светка-то? Страшная, правда?
Маше вышеупомянутая Светка страшной не показалась, но она малодушно поддакнула.
– Тоже на Толика глаз положила.
– А кто такой Толик?
– Анатолий Кузьмич! Богатов! Мой шеф! – Алина вновь оседлала приятную тему. – А он на нее даже не смотрит. Правда, он и на меня старается не смотреть, но через силу, потому что на меня ему смотреть хочется, а на эту дуру озабоченную – нет. Она ему все время бумажки носит и над душой стоит, дышит. Я ей говорю, мол, Копейкина, иди, не мешай работать, мы тебя вызовем, когда понадобишься, а эта, зараза, как глухая: на стол наляжет и делает вид, что совещается. Вот когда я над столом наклоняюсь, он мне в вырез смотрит всегда, а ей – нет. Потому что у нее ни выреза, ни того, что туда кладут нормальные люди, нет! А все туда же – заигрывает.
Видимо, «любовь» Алины и Копейкиной была взаимной, ибо Света Копейкина, словно ведьма, материализовавшись из воздуха ниже этажом, громко кому-то сказала:
– Вы случайно не видели эту нимфоманку, как ее там, Шульгину?
Маша знать не знала ни шефа, ни его истинных реакций на обеих девиц, но почему-то четко понимала, что и тут подруга пролетит со свистом. Слишком уж любила Шульгина облагораживать своих рыцарей несуществующими достоинствами и преувеличивать их заинтересованность в себе.
Алина уже набрала воздуха, чтобы вступить в лестничную полемику с оппоненткой, но Маша ее прервала:
– Слушай, а что это за недоразумение тощенькое было? Он что, местный мачо?
– Кто? Где был? – тут же сделала стойку Шульгина.
– Да этот, с усиками, который в окне висел. Кстати, а он что, стихи пишет?
– Людик? А что, он тебе их читал? – заржала Алина. – Нет, по-моему, он книги втихаря ваяет. Киберпанк или что-то в этом духе.
– Надо же, – озадачилась Маша. – У него такой вид был, как будто он с натуры поэму пишет. Про клумбы и любовь.
– А, это… Просто в бухгалтерии штат расширили, а на бухов на стоянке только два места выделено, у нас тут с парковкой напряженка. Так вот Людик пытался из двух как-то сделать три. Кстати, его Людвиг зовут.
Маша хихикнула: самые нелепые вещи разъясняются подчас легко и непредсказуемо, зато понятно. Оказывается, имя у мужика вовсе не женское, и поцарапаться могли машины, а не дамы в борьбе за обладание щуплым Людиковым телом. Все можно объяснить, даже отсутствие мужа в ночь с пятницы на субботу и отключенный телефон. И, что характерно, объяснение не будет иметь ничего общего с тем, что в первую очередь приходит в голову любой мало-мальски вменяемой и трезво наблюдающей за взаимоотношениями полов женщине.
– Сейчас я тебя познакомлю с Толиком. То есть с Анатолием Кузьмичом. Он мой шеф, начальник юридического отдела. А его зам, Матвей Иванович Сокольский, будет твоим шефом. Поняла?
– Поняла, но не запомнила, – честно ответила Маша. – Я и дорогу-то никак запомнить не могу. Ты меня, как Сусанин поляков, кругами водишь. Сплошные лестницы и коридоры.
– Тут раньше НИИ был, – охотно пояснила Алина. – Теперь все отремонтировали, соединили, но планировка осталась. Жуть, да? Я тебе потом карту нарисую.
Так и не поняв, шуткой было обещание нарисовать карту или нет, Маша дошла до конечной точки пути.
– Прошу! – Алина торжественно распахнула двери. – Твоя приемная.
– Приемная? Ты же говорила, что я буду переводчицей!
– Будешь. И переводчицей тоже. Но по совместительству ты как бы секретарь Сокольского.
– Как бы?
– Как бы, потому что в основном будешь переводить. Не надо меняться в лице! Подумаешь, чай-кофе приготовить для симпатичного мужчины.
– А он симпатичный?
– Да, но не такой, как Толик. Не в моем вкусе, – махнула рукой Аля.
