Лариса Кондрашова - Шоу для завистницы
— Подержи, — говорит он и сует мне этот странно тяжелый пакет, в котором что-то звякает. И посмеивается. — Да монетки это, монетки, для игры в автомате.
— А что, они прямо на месте не обменивают?
— Мало ли, очередь или у них нет достаточного количества, а шеф не любит ждать.
Куда я попала? Но это я говорю себе так, посмеиваясь. Мне нравятся такие неформальные отношения с клиентами, которые не отражаются на наших «производственных» отношениях.
Наверное, я все же подсела на эту азартную струну, потому что обрадовалась одному виду автомата и даже в груди заскреблось от предвкушения: сегодня я должна выиграть!
Конечно, глупо было бы кричать на весь свет: я хочу играть! Тем более что наш народ в своей массе борется против азартных игр. Российский, не испорченный играми люд получает всяческие осложнения от соприкосновения с этими капиталистическими игрушками. Рушатся семьи, проигрываются пенсии. Я знаю одну старушку, которая продает овощи со своего огорода недалеко от того места, где стоит один игральный автомат. Стоит ей набрать более-менее приличную сумму, как она тут же спешит в это злачное место. Она сама признавалась мне, что «бомбить» автомат нужно с суммой не менее двухсот рублей, а вообще, для верности, пятисот. И что дважды она выиграла по две тысячи рублей, а это две ее пенсии. Правда, сколько она при этом проиграла, не упоминалось.
Как-то я слышала интервью одного из столпов российского игрового бизнеса. Он так объяснял нездоровое отношение многих к автоматам:
— На Западе люди ходят играть, чтобы развлечься, а наши люди ходят как на работу, с непременным намерением выиграть. То есть заработать. А когда проигрывают, получают самый настоящий стресс. И начинают соревноваться с автоматом, словно он живой…
Понятно, почему наши женщины время от времени идут разбивать игровые автоматы, рискуя попасть в тюрьму за порчу частной собственности. Выходит, мы не умеем даже развлекаться и почти всякий досуг у нас на грани криминального…
Но это я, как всегда, опять залезла в философию.
Итак, Анатолий Викентьевич с Вовой уходят куда-то в глубь зала, получив предварительно от Найденова небольшую пачечку крупных купюр, а мы с Михаилом Ивановичем становимся к двум автоматам с прорезями для пятирублевых монет.
Он попросту берет из пакета, который так и остается у меня в руках, по полной горсти монет и распихивает их по карманам, как мальчишка. Я пристраиваю пакет сбоку, сажусь на высокий табурет и прошу официанта принести мне пепси-колу.
Игра началась!
Я всегда считала, что люди богатые, играя в автоматах, делают крупные ставки. То есть в прорези автоматов опускают крупные купюры, не меньше тысячи, и тем страннее мне наблюдать, как радуется выигрышу в пятьсот рублей человек, у которого на счету миллионы рублей.
Но кажется, удача ему изменяет, потому что радостные возгласы у соседнего автомата раздаются все реже, а потом Михаил Иванович разочарованно хлопает себя по карманам и протягивает ко мне руку, как за подаянием.
— Вы скоро проиграете наше имение, — нарочито серьезно замечаю я.
— Вы считаете, что я уже к имению подбираюсь? И что в таком случае посоветуете?
— Прекратить игру. Сегодня не ваш день.
— Что же мне делать?
— Становитесь рядом и болейте за меня.
Вообще-то я пошутила, но Найденов отчего-то слушается. И только он встает у меня за плечом, а я успеваю опустить одну монету, как начинает играть громкая бравурная мелодия и в приемник сыпятся монеты.
— Пять тысяч! — с придыханием говорит кто-то у меня за плечом. — Вот счастливая! А мне ни разу не удалось так выиграть.
Я оглядываюсь на говорящего. Вытянутое худощавое лицо и какие-то словно больные глаза. Молодой парень. То ли наркоман, то ли и в самом деле больной человек.
— Хотите, я поделюсь с вами выигрышем? — повинуясь какому-то импульсу, предлагаю я.
— Счастьем поделиться нельзя, — сухо отвечает он и поспешно отходит, как будто боится, что от следующего предложения, если оно последует, он не сможет отказаться.
Надо же, я никогда не думала, что счастье — это денежный выигрыш…
Найденов, посмеиваясь, помогает мне собрать монеты в пакет.
— А вы и в самом деле азартная.
— И в самом деле? То есть вы хотите сказать, что в вашем досье указан этот мой недостаток?
Он мнется, но потом кивает. Я опять начинаю злиться и, чтобы сбить себя с агрессивного настроя, успокаиваю его:
— Ничего, зато вам повезет в любви.
— А вам, значит, не повезет?
— И то и другое совместить трудно. Приходится выбирать. Давайте обменяем монеты на купюры и пропьем, — предлагаю я.
— Вы что же, больше не хотите играть?
— Я никогда не играю после крупного выигрыша. Это же не рулетка. В автоматах только один джекпот.
— Парни скорее всего только разошлись.
— А мы и не будем их отрывать от развлечений. Посидим попьем коктейли…
— И вы расскажете мне про свою систему игры! — подхватывает он.
Мы и в самом деле обмениваем выигрыш на купюры. Их оказывается семь штук тысячерублевых. Две тысячи осталось от нашего «банка».
Надо признать, что мы не слишком тратимся на развлечения. И это мне нравится. Потому что, начни Михаил Иванович совершать какие-нибудь особые материальные траты, я чувствовала бы себя неуютно. Мы все-таки не любовники, а всего лишь работник и работодатель.
— Вы разочарованы нашим досугом? — спрашивает Найденов, с любопытством изучая мое лицо: что он на нем прочел, хотела бы я знать!
— Ничуть. — Я тяну через соломинку вкусный коктейль, заказанный им.
Правда, я попыталась отдать ему весь выигрыш, но он взял только две тысячи, оставив мне пять.
— Это — гарантированно ваше.
Наверное, многие мужчины его бы не поняли. Сказали бы: что ты из себя строишь?! Не можешь не считаться с женщиной по мелочам? Пригласи ее, порази своей щедростью!
Может, это у него такой психологический ход, но мне бы не хотелось в этом копаться и что-то для себя раскладывать по полочкам: на эту, на ту. Все идет совершенно естественно. По крайней мере для меня. А я с некоторых пор вообще помешана на том, что считаю себя жадной до чужих денег, прижимистой, и благодарна Найденову за то, что он избавляет меня от чувства неловкости.
Завтра мне еще понадобится эта незамутненность восприятия окружающей меня действительности.
На мгновение у меня мелькает мысль: а что, если в его досье на меня имеется и это — комплекс продажности? Но потом я успокаиваюсь. Найденов и его источники информации просто не могут об этом знать!
— Так я жду, — напоминает Михаил Иванович. И уточняет: — Рассказа о вашей системе игры.
