Бывшие. Я не смог ее забыть - Ария Тес
Я смотрю на лестницу, а там только тьма…
Короткий смешок.
Еще один стон.
Состояние абсолютного морока. Я будто плыву в киселе, дрожащими пальцами хватаясь за поручень.
Это не он там. Она приехала со своим любовником, а он по старой дружбе просто ее прикрывает. Вот и все. Вот и все…
В моменты отчаяния мозг способен на особо изощренную ложь. Отрицание, как первая ступень принятия разрушающего события - особенно прекрасна, согласитесь. Пребывая в ней, ты согласишься на любой бред, лишь бы не признавать действительность…
Она бьет меня сама. Жестко, грубо и наотмашь.
Реалии - это про жестокость; и жизнь - это тоже про жестокость.
На нашей постели сидит Рома. Перед ним на коленях стоит полуголая Кристина. Одна ее рука проводит по его прессу, задевая все татуировки, которые у него есть. Задевая мою-его кожу. Наслаждаясь моим-его теплом.
Она быстро двигает головой. Она стонет. А он…откинув голову назад и прикусив губу, наслаждается этим, запустив ей в волосы свою пятерню.
Он наслаждается другой женщиной там, где еще утром обнимал меня. Вот так цинично и жестоко, в сакральном месте для любой пары, он разрушает нашу связь, наслаждаясь другой женщиной…
Вот это мощный селфхарм, согласитесь. Те, кто режут себе кожу, нервно курят в сторонке, по сравнению с тем, что я сделала сегодня. Хах, новички наивные. Вот та боль, которую ни одно лезвие не сможет причинить никогда. Вот она...
«Взрыв атомной бомбы»
Лера
Внутри меня жжет.
Точка.
Я не могу дышать.
Точка.
Мне больно.
Точка.
На самом деле, все это жалкие слова, которые нихрена не описывает мое состояние. И я не шучу, они действительно выглядят слишком блекло, потому что…это лишь фон и призрак от той мясорубки, которая перекручивает меня изнутри.
Жестокая жизнь превратила весь мой внутренний мир с воспоминаниями по полочкам в гребаную мясорубку. Она с хладнокровием маньяка хватает все без разбора и швыряет в жерла одной, отвратительной измены.
Я на острие.
Еле балансирую на грани падения. Мозг как будто бы закоротило, и я совсем ничего не понимаю. Просто дышать не могу, просто меня трясет и по кусочкам, просто сердце долбит в мозжечок.
Я сбегаю по лестнице, спотыкаюсь и чуть не падаю.
- Лера, осторожней!
Его голос режет раскаленным ножом. И бам!бам!бам!
Я не хочу этого помнить, но воспоминания, как гребаные цыгане: смотри, смотри, смотри! От них хрен отмахаешься, они заставляют меня смотреть. И нет, я не расистка, если что, просто в моем городке с цыганами было особенно тяжко. Местный табор был самой настоящей ОПГ (в чем, собственно, и было дело) и творил разную дичь. Остальные их боялись, но ничего сделать не могли, как это часто бывает. Помню, мне мама всегда говорила: не смогла сбежать?! Притворись тупой, глухой, слепой, да хотя бы неадекватной! Но никогда с ними не заговаривай! Даже если попросят дорогу объяснить! Поняла?
Тон ее был серьезным, и я поняла. Всегда сбегала, как только видела хотя бы кого-то из них, но что делать сейчас? Тогда цыгане были обычными людьми, а сейчас они - мои собственные глаза и картинки, которые этими глазами отпечатались на мозге, как отвратительное клеймо.
Колени. Глубокий захват. Ее голые, блядские сиськи. И Рома. Который этим наслаждался на нашей постели. Память - злодейка. Как от нее сбежать? Она будто насилует мою душу огромным, раскаленным страпоном с особым остервенением.
Но это, полагаю, вопрос выживания. Я все равно пытаюсь вырваться и сбежать. Резко, рвано подскакиваю, подбегаю к двери, но успеваю только коснуться холодной ручки, как меня дергают назад.
- Лера, подожди!
Я рвусь, как раненный зверь в сторону. Плечом толкаю тумбу. На пол падают мои и его духи, ваза с цветами и тарелка для ключей.
Вокруг осколки.
И я бы оценила юморной символизм, если бы была способна на такой подвиг.
Спойлер: я на него неспособна.
Мысли в хаосе, в легких огонь. Сердце продолжает долбиться, и с каждым ударом мне все больнее.
Я смотрю на Рому. Кажется, это длится слишком долго, чтобы сказать, что длилось всего мгновение. Его взгляд…знаете, это похоже на высоту, которая меня раньше пугала. Ха! Я не знала, что такое высота на самом деле. До этого мгновение. И как она может пугать и ранить на самом деле.
Главная опасность высоты в том, что она затягивает, как болото. Ты не суицидник, но тебе хочется шагнуть. Это человеческая природа, и об этом еще, кажется, Стивен Кинг говорил: какая-то часть тебя все равно хочет шагнуть из банального любопытства, даже если дома у тебя все хорошо.
Вот и я.
У меня дома, конечно, явно не все хорошо. Но я хочу, чтобы было. Какая-то часть меня мечтает вернуться в это утро, когда и было…
Его взгляд - как высота. И как ножи. Он режет на живую. Вина, боль, отчаяние, страх. В его взгляде очень много острых, как лезвие японского ножа, эмоций. А я на высоте и его острие…одновременно.
Сколько это будет длиться? Сколько уже проходит? Я не знаю. Мне холодно. Я ничего не понимаю. Вокруг ходит табор опаснее того, что жил в моем городе, и знаете, что самое смешное? Пока я смотрю в его глазах и вижу вину, мне почему-то легче. Этот взгляд - одновременная смерть для твоей гордости, но и защита. Пока он не открыл рот, это броня. Потому что можно притвориться, что ничего не было, и мне показалось.
Но…
В иллюзиях нельзя жить вечно.
- Я-я хо-очу уйт-ти.
- Нет.
- От-тойди.
- Нет.
Руки беспорядочно хватаются то за кожаную куртку, то за края свитера, то за пальцы друг дружки. Я смотрю на него и пусть молчу, позабыв все слова, но потом я пойму, что мой взгляд за меня спрашивал: За что? Почему? Как ты мог?
Рома не дышит. Он слышит каждый мой вопрос...
- Лера… - шепчет он.
И так выглядит толчок, если кому-то интересно. Меня в спину херачат с огромной силой, и я срываюсь. Цыгане резко подскакивают и наперебой показывают свои гнилые «товары-воспоминания».
Колени. Стороны. Движения головы. Уродские сиськи. Шлюху и ее задницу. Волосы. И его. Главное - его. Как он ей наслаждается.
Меня уже не жжет, но это состояние еще хуже. Дикий адреналин взрывается в крови, и если кому-то
