Любви больше нет - Маргарита Дюжева

— Ответь, пожалуйста.

Он молчит. Нет ответа ни на пятый звонок, ни на десятый.

Я пытаюсь успокоить себя мыслями о том, что там наверняка шумно, и он просто не слышит. Возможно, телефон на беззвучном в кармане. Или именно сейчас он так занят разговором, что не может отвлечься. Или…

Можно, быть занятым чем-то и кроме разговоров. Чем-то более приятным…

Снова красный всполох, и снова укол под лопатку. Резкий, сильный, пробивающий насквозь.

Надо отложить телефон, умыться и лечь спать, но я не могу. Не хватает силы воли, хладнокровия или еще хрен знает чего, поэтому я набираю короткое сообщение.

Позвони мне

Его доставляет, но оно так и остается в непрочитанных даже спустя полчаса.

— Черт, черт, черт, — упираюсь ладонями в подоконник, низко опустив голову, пытаюсь продышаться, — это просто встреча, Тась. Просто рабочая встреча. Он обещал. Черт…

Умоляю саму себя, но молитвы не действуют. Я могу только догадываться, чем сейчас занят Кирсанов и пытаться не сдохнуть от мыслей, разрывающих мой мозг.

В этот момент двор озаряет белый свет, внезапно вывернувшей из-за угла машины, и меня тут же подбрасывает, окатив внезапной надеждой. Вернулся! Но спустя миг, становится понятно, что это просто такси, приехавшее за клиентами к соседнему подъезду.

Не он.

Снова беру телефон. Понимаю, что так делать нельзя, что так неправильно, но все равно звоню. Моей выдержки не хватает, не справляюсь.

Слабачка, которая не может держать себя в руках, и достойно принимать трудности.

Почему меня никто не предупредил, что будет так сложно?!

— Ответь, пожалуйста.

В этот раз Вселенная слышит мои мольбы, и длинные гудки, наконец, прерываются.

— Максим! — кричу в трубку, едва сдерживаясь, чтобы не зарыдать от облегчения, — ты когда придешь?

На заднем фоне музыка. И все.

По спине холодными когтями царапает озноб. С трудом проглотив жесткий ком, сковавший горло, я надломлено шепчу:

— Максим?

После секундной паузы раздается насмешливый женский голос:

— Он не может сейчас подойти.

Я цепляюсь за подоконник, чтобы не упасть. Удар в грудь и нет сил сделать вдох, могу только хватать воздух ртом. Мне еле удается просипеть короткую фразу:

— Где Максим?

— Занят, — тихий смешок, от которого мороз по коже.

— Дай ему трубку, немедленно!

— Прости, тебя плохо слышно.

— Дай ему трубку!

Там что-то происходит, и сквозь музыку я слышу громкое мужское:

— Какого хрена?!

А следом певучее, полное нежности и предвкушения:

— Максюш…

У меня взрывается внутри. Все в ошметки, в хлам, вдребезги.

Мне плевать на все. Тормоза срывает, и я готова разнести этот мир в пух и прах прямо сейчас:

— Дай ему трубку! — рычу, но меня уже никто не слушает. В ответ на мои крики раздаются только быстрые ядовитые гудки.

Макс все-таки соврал. Он там, с ней!

Пытаясь выплеснуть тот яд, что кипит внутри, срываюсь на визг. Он постепенно переходит в надрывный хохот. Истеричный и некрасивый.

— Дура! — зарываюсь пальцами в волосы, и привалившись лопатками к стене возле окна, сползаю на пол. — Боже, какая я дура!

Макс перезванивает, но я не беру. Не реагирую ни на звонки, ни на сообщения. Просто сижу и, как неживая, пялюсь на темный проем двери.

Глава 11.2

Впервые за несколько лет, я не знаю, что мне делать дальше.

Я разобрана, обескуражена, и не справляюсь со своими эмоциями. Мне больно, черт возьми! Так больно, что хочется бросаться на стену и выть, запрокинув лицо к луне, равнодушно заглядывающей в окна.

Я оказалась не готова к обману. Думала, что сам он никогда…ни за что…а в итоге нож в спину.

Ударяюсь затылком о стену, потом еще раз, и еще, пытаясь привести мысли в порядок. Надо подниматься, реагировать, что-то делать…

А что делать? Я не знаю. В голове провал, в который свалились все мои умные мысли, вся моя самостоятельность и уверенность в себе. Я как солдатик, которым поиграли, а потом бросили. И лежит он такой одинокий на полу, и сам не может подняться.

Мне все-таки удается встать. Как пьяная, мотаясь и едва передвигая непослушные ноги, ползу в ванную. Включаю ледяную воду и умываюсь до тех пор, пока лицо не сводит от холода. Мягкое полотенце кажется колючим, когда прижимаю его к полыхающим щекам. Кожу щиплет, глаза то же. За ребрами шевелится что-то шипастое, наживую вспарывающее легкие и сердце. Я не знаю, что это, да и знать не хочу. Пусть оно просто отступит и исчезнет, станет как раньше. О большем я и не прошу.

Подняв взгляд, смотрю на свое отражение. Бледная, с зеленым отливом. Рот перекошен, глаза – трепещущие озера, полные слез, готовых хлынуть по щекам.

Какой кошмар…

Разве могла я представить, когда выходила замуж за Кирсанова, что буду вот так разглядывать свою несчастную моську в отражении и подыхать от боли в груди? Нет. Я думала, что все будет иначе.

Все, наверное, так думают. Строят планы, что-то представляют, живут в этих фантазиях, а потом БАХ! и с размаху носом в реальность. И в этой реальности ты вовсе не умница и красавица, у которой все под контролем, а жалкая растрепа, пытающаяся не разреветься перед зеркалом.

А жизнь продолжается, и ей пофиг на страдания всяких наивных дурочек.

— The show must go on, Тасенька, — криво улыбаюсь самой себе, стирая со щеки мокрую дорожку, — show must go on.

Дальше я делаю то, что, наверное, сделали бы многие на моем месте. Иду в комнату, достаю из шкафа спортивную сумку и кладу в нее вещи. Пара футболок, смена белья, джинсы, платье, целая пачка носков. Бестолковый непродуманный набор. Вещи, которые