Развод. Мать-одиночка (СИ) - Стоун Сати
Внутренний клёкот в душе требует немедленно вернуться в номер к этому подонку и добить его к чёртовой матери, но оставить Ирину одну в таком состоянии не могу.
Как и не могу больше терзаться неизвестностью, потому не выдерживаю и распахиваю дверь в ванную.
Из душевой лейки беспрестанно льётся вода. Но внутри кабины пусто. Ирина сидит на полу в углу между душем и раковиной, забитая и дрожащая. Я даже не сразу замечаю её. А заметив, осторожно подхожу.
Сажусь на корточки и вглядываюсь в её лицо. Она не плачет, лишь трясётся вся мелкой дрожью.
Медленно опускаюсь на пол рядом с ней. Её плечи вибрируют, красное платье скомкано и порвано в нескольких местах. Ирина никак не реагирует на моё появление, будто бы не замечает ничего вокруг.
Глаза пусты. Рыжие волосы растрёпаны и сбиты. Тонкие руки обнимают грудь. Пальцы впились в бледную кожу на плечах.
Ира словно пребывает в трансе. Я боюсь её касаться. Боюсь причинить ей вред. И всё же вижу, что ей холодно. По щекам расползлись чёрные разводы от макияжа.
— Давай я тебя умою, — тихо предлагаю ей.
Она не реагирует.
Я снимаю банное полотенце, дотягиваюсь до льющейся струи, смачиваю край и начинаю осторожно вытирать грязь и слёзы на лице. Ирина не сопротивляется.
— Вот так, — произношу почти шёпотом, убирая последние пятна краски. — Так уже лучше.
— Я же вам не нравлюсь без макияжа… — отвечает глухим голосом Ира.
— Если бы мне не нравилась без макияжа, я бы тебя не стал нанимать.
Она всхлипывает и утыкается носом в колени.
— Нельзя сидеть на полу, — говорю я. — Ты простудишься.
— И перестану приносить вам прибыль, — вновь следует горестный всхлип.
— Разве тебе самой нравится болеть?
— Мне плевать на себя… — совершенно безэмоционально отвечает Ира. — Я живу только ради дочери.
— Значит, ради дочери тебе нельзя болеть.
Ирина молчит. Я тоже не знаю, что сказать.
Убрав полотенце, всё-таки решаюсь положить ладонь на её обнажённое плечо. Поняв, что Ирина не пытается уйти от прикосновений, бережно притягиваю её к себе. И через минуту Иру вновь пробивает истерикой.
Несколько минут она отчаянно и безутешно плачет у меня на груди. Я глажу её по волосам, ничего не говорю, не стараюсь остановить эту бурю. Вскоре всё затихает. Ира вздыхает тяжело и протяжно, но я понимаю, что это вздох успокоения.
— Пойдём в комнату, — тихонько предлагаю я, и она кивает согласно.
Помогаю ей встать на ноги, выключаю воду и провожаю Ирину до кровати. Она идёт, слегка прихрамывая.
Туфли её куда-то подевались. Видимо, остались в номере этого белобрысого козла. Колготки все изодраны. Оставив Ирину сидящей на кровати, иду к шкафу и достаю оттуда гостиничный махровый халат, протягиваю ей.
Она смотрит непонимающе.
— В этом будет теплее, — объясняю я. — И… уютнее.
Помолчав, добавляю:
— Если позволишь, я могу помочь тебе переодеться.
Она судорожно сглатывает и отводит взгляд.
Понятия не имею, что это значит. Однако Ирине наверняка неприятно ощущать на себе вещи, над которыми так жестоко надругались.
Потому я берусь за молнию на её платье и тяну вниз. Ира вздрагивает будто от удара тока.
— Я не сделаю тебе больно.
Она почему-то усмехается.
— Все, кто произносит эту фразу, в конце концов делают ровно наоборот.
Поразмышляв над этими словами, отвечаю спокойно:
— Да. Но и те, кто не произносят, тоже могут причинить боль.
— В таком случае, кому верить? — надломлено спрашивает Ира.
— Себе.
Она вздыхает с двойной печалью:
— Наверное, в этом моя главная проблема — я не верю себе. И в себя не верю…
— Поэтому ты не звала на помощь?
Молчит. Закрыв глаза, о чём-то думает. На сомкнутых ресницах снова начинают блестеть слёзы.
— Даня… — вдруг говорит Ирина.
— Кто это?
— Мой муж, — она распахивает глаза и как-то странно улыбается, ядовито и мучительно. — Когда он напивался, он никогда не слушал меня. И однажды ударил… Очень сильно, когда я закричала. С тех пор я больше не кричала. Просто терпела. Это же… Это же вроде как моя обязанность… Супружеский долг.
Сглатываю ком в горле. Не ожидал услышать подобное.
— И часто такое бывало?.. — не знаю, зачем спрашиваю.
Иринин муж, насколько мне известно, погиб. На него не получится найти управу. Но мне всё равно по какой-то причине важно знать, что Ира пережила с этим подонком.
— Не считала… — отвечает она, и вновь на её губах появляется та полубезумная улыбка. — Наверное, нечасто. Не каждый день. Но потом он отстал от меня. Мог накричать, но с супружеским долгом не лез. Я думала, что совесть проснулась. А оказалось, Даня просто нашёл себе любовницу…
Глава 38. Дамир
Ярость закипает во мне с новой силой. Кажется, сейчас весь свет померкнет от черноты, которая бурлит внутри, становясь всё темнее и темнее.
— Дамир… — как сквозь дымку, слышу голос Иры.
Кое-как беру себя в руки и стараюсь сосредоточиться, хотя это нереально трудно.
— Да?..
— Помогите, пожалуйста…
— Да… Да, конечно.
Расстёгиваю молнию на платье до конца. Ирина неловко вынимает руки из подранных рукавов.
Отворачиваюсь, чтобы не смущать её. А она будто бы ничего не замечает кругом. Словно стала ещё тоньше и прозрачнее.
С усилием проталкиваю ком в горле, слыша, как Ира шелестит одеждой. Боковым зрением вижу её тонкую ладошку, забирающую халат с кровати.
После этого встаю, подбираю сваленные на полу и пришедшие в негодность вещи, ощущая на себе пристальный взгляд.
— Спасибо…
— Что?.. — поворачиваю голову.
Ира уже сидит на постели. Её обнажённые ступни не достают до пола — слишком высокая кровать для столь миниатюрного роста. От этой картины у меня почему-то сжимается сердце.
— Спасибо, что помогли мне.
— Не говори глупостей, — обрубаю я. — За это не благодарят. А за то, что пытался сделать этот говнюк, казнят без суда и следствия.
Ира смотрит мне в глаза. Её зрачки слегка подрагивают. Возможно, я выразился слишком грубо и агрессивно. Но, во-первых, я сказал ровно то, что считаю истинным. А, во-вторых, мне слишком тяжело сдерживаться от того, чтобы не кинуться добивать этого ублюдка.
— Только не говорите, что собираетесь отомстить, — будто прочтя мои мысли, шепчет Ирина.
Отвожу взгляд, и, видимо, она всё понимает.
— Дамир, не надо. Я прошу вас…
— Почему?
— Потому что… — она обрывается на полуслове, задохнувшись от нахлынувших чувств. — Потому что жестокость рождает ещё большую жестокость.
— Это значит, надо положить конец жестокости, истребив её под ноль.
Иру пугают мои слова, и оттого вновь появляется ненадолго унявшаяся дрожь.
— Пожалуйста, не трогайте его больше, — просит она тихо. — Думаю, он всё понял. Я не верю в добро с кулаками.
— Зато я верю.
Ира глядит долго-долго, в упор, не моргая. Под её пристальным взглядом моё сердце чуть сбавляет обороты.
У них с дочерью похожие глаза. И хотя я знаю, что сейчас на меня смотрит отнюдь не ребёнок, а взрослая женщина, мне становится не по себе от собственной резкости.
Когда я возвращаюсь из ванной, куда относил испорченные шмотки в мусорный бак, Ирина уже лежит под одеялом.
Хорошо… Значит, всё-таки немного успокоилась.
Лезу в шкаф, чтобы отыскать какой-нибудь запасной матрас или плед, или покрывало. Нахожу только два тёплых одеяла, но, в принципе, мне достаточно. Забрав находку, иду к окну и начинаю укладывать одеяла на пол.
— Что вы делаете? — Ирина во все глаза наблюдает за моими действиями, не понимая, что я задумал.
— А на что это похоже? Готовлю себе ночлег.
— Вы собрались спать на полу?
— Это удобнее, чем на потолке. Одеяло сваливаться не будет.
Она хмурит брови, становясь эдакой «строгой мамочкой».
— Давайте без этих глупостей, — заявляет Ирина. — Кровать гигантская. Здесь и трое легко поместятся.
